Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 1

Внимательное вглядывание в частный косовский прецедент может выявить то, что общие рассуждения не выявят. Если, конечно, вглядываться, используя соответствующую интеллектуальную оптику. Попробуем это сделать.

Для начала — откажемся от подхода, согласно которому все уже состоялось. Такой подход предполагает, что косовская игра сыграна. Что Россия уже дала свой ответ на эту игру в Южной Осетии и Абхазии. Что тем самым правомочность косовского посягательства на проект «Модерн» подтверждена всеми игроками, включая тех, которые перед этим сопротивлялись.

На самом деле, никакого реального стратегического ответа на Косово Россия пока что не дала. Ее вынудили преступными залпами по Цхинвалу дать ответ сугубо тактический и ситуационный. Россия отреагировала на происходящее как справедливо возмущенный сосед, у которого, помимо всего прочего, убили его солдат и граждан. Россия, кроме этого, конечно же, показала, что не приемлет мир, в котором одна супердержава нарушает все правила, включая исключительно важное для Модерна правило, согласно которому целостность национального государства не должна быть нарушена. А другие державы, и Россия в том числе, должны молиться на это правило там, где это им предписано, и в той мере, в которой это предписано. Россия, наконец, проблематизировала итоги распада СССР и правомочность созданных этим распадом конфигураций, игнорирующих ту реальность, которая существовала до создания СССР, историю макрорегиона и многое другое. В том числе и многие императивы права.

Но все это — важные и иногда даже судьбоносные для России частности. Обращая на них должное внимание в аналитике, касающейся соответствующих проблем, мы иначе должны из то же самое посмотреть, занимаясь аналитикой развития. То есть самой масштабной из всех возможных аналитик. Мы не исповедуем при этом двойных стандартов. Скорее, речь идет все о том же известном из квантовой механики и порожденной ею философии принципе дополнительности.

Что же именно из него вытекает?

То, что с точки зрения политической историософии, войны за развитие, высокой глобальной политики Россия на Кавказе летом 2008 года всего лишь обозначила, что косовская игра не будет игрой в одни ворота. После чего все оказалось подвешено. Те, кто затеял косовскую игру, считали, что «накачка неопределенностью» общемировой ситуации отвечает только их интересам. А Россия и другие игроки побоятся накачать ситуацию еще большей неопределенностью, да еще рядом со своими границами. А ну как эта неопределенность начнет просачиваться на российскую территорию — из Южной Осетии и Абхазии на Северный Кавказ и далее со всеми остановками.

Россия этого не побоялась. Теперь любители неопределенности должны просчитать сценарии, при которых накачивать ситуацию этой самой неопределенностью будут сразу несколько игроков. Такой учет новых сценариев — дело непростое и небыстрое. В сущности, Россией завоевана некая пауза — и макрорегиональная, и глобальная. Она завоевана дорогой ценой. Но в условиях погрома, учиненного Саакашвили летом 2008 года, другой возможности остановить «игру в одни ворота» у России просто не было.

Установив все это, мы обнаруживаем, что говорить о сыгранной игре (в смысле не просто большой, а высшей Игре) — рано.

Обнаружив это, мы должны описать сценарии ведущейся Игры. Ведущейся, а не сыгранной. Описывать сценарии сыгранной игры, переводя историю в сослагательное наклонение и рассуждая с позиций «а что могло бы быть, если бы…» — дело скучное и бесплодное. А вот если игра не сыграна, то возможные варианты ее дальнейшего развертывания описывать абсолютно необходимо. А как без этого?

В принципе, если есть История и Игра, то у любого субъекта, в том числе у России (если она субъект), есть следующие сценарии поведения.

Первый сценарий — включиться в Игру и войти в лагерь Другого, то есть в лагерь тех, кто отменяет Историю. Кто-то мог бы сказать, что Россия в Южной Осетии и Абхазии сделала именно это, но я уже показал выше, что речь идет не о парадигмальном выборе, а о ситуационном реагировании, пролонгации некоей паузы и т. д.

Если Россия хочет придать ситуационному парадигмальный смысл, то она, конечно, может, включаясь в Игру стратегически, заявить, что навязанный ей с помощью перестройки проект «Постмодерн» для нее органичен. И что она является чуть ли не флагманом всеобщей постмодернизации, объявившей войну Модерну.

С практической точки зрения это означает, что Россия должна дробить все целостности, которые для нее сколь-нибудь сомнительны, и выдирать из этих целостностей нечто «лакомое» для себя. Поскольку при этом целостность вообще отменяется, то Россия не собирает выдранные части сомнительных для нее геополитических целостностей в нечто новое, а плавает в волнах порожденного ею и другими хаоса. Если это что-то и напоминает, то много раз обсуждавшийся вариант так называемого «острова Россия», наиболее талантливо описанный еще в 90-е годы XX века покойным философом и политологом В.Цымбурским.