Исав и Иаков: Судьба развития в России и мире. Том 2

Я утверждаю также, что именно в православной культуре оформилось это фундаментальное нежелание осуществлять подобный сдвиг. Что нить этого нежелания тянется от капподакийских отцов к Достоевскому. И далее, как говорится, со всеми остановками.

Я утверждаю, наконец, что это антигностическое нежелание заряжено, пусть и неявным, хилиастическим потенциалом. И именно потому для кого-то является крайне сомнительным.

Я достаточно, а для кого-то даже избыточно определенен в своих суждениях. И я, извиняясь за эту определенность, оговорил причины, по которым она абсолютно необходима. С точки зрения этой определенности — что тонкие и грамотные ходы Кураева, что более грубые ходы участников его форума.

Считаю необходимым продолжить цитирование Кураева. Причем с одной-единственной целью. Дабы моя избыточная, подчеркну еще раз, определенность, не оказалась в опасном соседстве с элементарной оголтелостью, с необоснованными нападками, поиском ведьм и прочим.

Лекарством от подобного всегда является подробное цитирование. В противном случае, слишком велика вероятность того, что автор, что-то выхватывая, шьет, что называется, лыко в строку.

В своей книге «Сатанизм для интеллигенции» Кураев говорит следующее: «…Для Оригена представление о конечном спасении всех (апокатастасис) — это вывод, для обоснования которого нужна теория переселения душ. Как технический инструмент для решения предельной задачи он и развивает концепцию многократного существования. Св. Григорий Нисский к тому же выводу приходит совершенно иным путем, без всякой кармической философии: он видит Милость Божию столь всеобъемлющей, что не мыслит никакого бытия вне этой Любви. Бог может простить всех — и потому полнота Евангелия в спасении всех. То, что у Оригена было вялым атавизмом языческой мысли, у св. Григория было своего рода евангельским радикализмом».

Вот тут, согласитесь, уже есть все основания для постановки ребром наиболее острых вопросов. По отношению к которым все предыдущее (использую бытовые метафоры Кураева) — это метафизическая манная каша. А теперь-то мы и впрямь добрались до метафизического, так сказать, шашлыка.

Оставим в покое Оригена. Хотя называть его «уклонизм» атавизмом языческой мысли я бы не стал. Но поскольку Ориген мне в данном случае неинтересен, то зачем я буду спорить по поводу характеристик, данных неинтересному. Тем более, что и сама характеристика, по мне, так абсолютно неинтересна.

А вот что такое евангельский радикализм — это вопрос серьезный. Евангельский радикализм — это хорошо или плохо? Евангелие — это прекрасно. Но ведь можно исказить даже прекрасное. Что такое радикализм? Кураеву нужно зафиксировать для «нехороших уклона», так сказать, правый (вяло атавистический) у Оригена и левый у св. Григория?

Или же он хочет противопоставить плохого Оригена хорошему Григорию? Хотел бы он этого противопоставления — спорить бы было не о чем. Но мне-то кажется очевидным, что он говорит о двух плохих уклонах. И что второй, плохой уклон — левый (Нисского) — он называет евангельским радикализмом.

Но нет ли связи между евангельским радикализмом по Андрею Вячеславовичу Кураеву и хилиазмом по Пиаме Павловне Гайденко?

То, что хилиазм для Пиамы Павловны является почвой для новых красных всходов, которую надо убрать, дабы не было этих всходов, понятно.

Но не является ли для Андрея Вячеславовича чем-то подобным евангельский радикализм? Мне кажется, что это именно так. И я свое это предположение (разумеется, только предположение) продолжу доказывать соответствующими цитатами. Начну с того, что приведу еще одну цитату из все той же книги «Сатанизм для интеллигенции». Обсуждая позиции отцов Церкви (св. Василия Великого, св. Григория Нисского, св. Григория Богослова), Кураев делает следующее утверждение: