Исчадие рая

Следующие три дня дались Анне нелегко, однако они принесли с собой некоторое облегчение: отступили на второй план, улеглись, подернулись дымкой забвения (то ли – навсегда, то ли – временно) все ее недавние страхи и будто бы неразрешимые проблемы. Порой ей казалось, что ничего этого не было вовсе – ни наглой шантажистки, ни жуткой ночи, когда она, трепеща от страха, однако подчиняясь какому-то дьявольскому любопытству, подслушивала разговор двух своих патронов, предварительно сообщив о нем неизвестной наглой твари. В то же время зловещий образ этой неизвестной, и скорее всего помешанной, женщины утратил парализующий мистический налет: Анна поняла, что ее нападкам подвергся и всемогущий небожитель и теперь единственный ее патрон – Дмитрий Рокотов. Главным, однако, было совершенно другое: на руках у Анны, в буквальном смысле этого слова, оказался несчастный, раздавленный крахом своей стремительной, еще недавно – завидной карьеры, полусумасшедший, спившийся человек. Она мало знала Александра Егорова раньше. Просто появлялся в заведении невысокого роста мужчина, далеко не красавец, но и не урод, с фигурой довольно нескладной и несколько бабьей, которую, впрочем, неплохо скрывали дорогие, но тоже какие-то неприметные костюмы, дополненные галстуками глухих тонов с мелким, едва различимым рисунком. Он и сам весь был какой-то серый, безликий, незапоминающийся. Тому способствовали пепельно-русые, тусклые, словно припорошенные пылью волосы, всегда стандартно подстриженные, светло-серые невыразительные глаза. Он был совершенно неразличим в толпе, а в компании ярких и шумных приятелей и вовсе казался незаметным. Говорил он невнятно и, когда был трезв, крайне неохотно, в состоянии же опьянения выражал свои мысли путано и малопонятно. Разумеется, ей было известно, что он ближайший компаньон Рокотова, совладелец заведения, раньше о нем говорили как о человеке, обладающем острым аналитическим умом, способном принимать совершенно неожиданные и нестандартные решения. Ходили даже слухи, что именно он разрабатывает стратегию самых блестящих коммерческих операций, исполнение которых позже берет на себя Рокотов. Он же, по всей видимости, в их тандеме занимался обработкой крупных государственных чиновников и публичных политиков, по крайней мере, в недавнем прошлом он часто появлялся в заведении в компании именно таких персон; обильно поил и кормил их в ресторане, внимательно и в каком-то подчеркнуто значительном молчании слушал потом их пьяные разглагольствования, тем больше пузырящиеся державным пафосом, чем больше горячительных напитков было потреблено за столом. Потом высокопоставленные гости без особого шума препровождались на второй этаж; Егоров же чаще уезжал домой, иногда – оставался до утра, но услугами второго этажа в полном объеме пользовался крайне редко, обычно – просто засыпал в одном из свободных апартаментов. Впрочем, все это было в прошлом, последнее время Егоров приезжал в заведение один или в сопровождении одного-двух своих непосредственных подчиненных, очень много пил и потом отлеживался еще несколько дней, тяжело выходя из состояния глубокого запоя.

Однако эту картину в своем сознании Анна выстроила только сейчас, по крупицам, собирая ее из обрывочных воспоминаний и мимолетных наблюдений. До сей поры Александр Егоров никогда не привлекал ее внимания к своей бесцветной персоне. Теперь ситуация сложилась таким образом, что последние три дня она почти все свое рабочее время проводила подле него, отчасти выполняя распоряжение Рокотова, который, надо сказать, звонил по два раза на день, интересуясь состоянием теперь уже бывшего партнера; отчасти следуя собственным устремлениям, основанным на чувстве острой жалости и сострадания, вспыхнувших в ее душе в тот момент, когда, переступив порог кабинета, она стала невольным свидетелем его неожиданных слез.