Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески

Грант, по-прежнему страстно желавший посмотреть утреннюю газету, которую Джонни и Кенни должны были доставить в Клюн, собирался предложить Пэту сдаться и перестать соблазнять рыбу, которая вовсе не выказывала намерения клевать. Но если они уйдут сейчас, им придется возвращаться в компании Крошки Арчи, а этого хотелось бы избежать. И Грант приготовился снова начать лениво взбаламучивать воды озера. Однако оказалось, что Арчи не прочь был присоединиться и к рыболовам. Он заявил, что, если в лодке есть место для третьего, он был бы рад составить им компанию. И снова слова дрожали у Пэта на губах.

– Ладно, – сказал Грант, – поехали. Будете помогать вычерпывать.

– Вычерпывать? – переспросил спаситель Шотландии, бледнея.

– Ну да. Она, похоже, здорово прохудилась. Набирает полно воды.

Арчи тут же решил, что, пожалуй, пора направить свои стопы (Арчи никогда никуда не шел, он всегда направлял свои стопы) к Моймуру. Почта, наверно, уже пришла, и его корреспонденция ждет, чтобы он ею занялся. Потом, чтобы им в голову не пришло, что он не в ладах с лодками, Арчи рассказал, как здорово он управляется с лодкой. Только благодаря его умению он и еще четверо мореплавателей добрались прошлым летом живыми до побережья Гебрид. Он рассказывал свою историю с нарастающим пафосом, что заставляло заподозрить, что он придумал ее походя; закончив, он, как будто опасаясь вопросов, немедленно переключился на другую тему и поинтересовался, знает ли Грант острова.

Грант, запирая будочку на замок и засовывая ключ в карман, сказал, что не знает. На что Арчи с великодушием щедрого хозяина раскрыл перед ним все их прелести: сельдевые бухты Льюиса, скалы Мингюлея, пески Барры, холмы Харриса, дикие цветы Бенбекулы и пески, бесконечные дивные белые пески Беннерея.

– Но пески не поют, я полагаю, – проговорил Грант, прерывая это хвастливое перечисление. Он ступил в лодку и оттолкнулся.

– Нет, – ответил Крошка Арчи, – нет. Поющие пески – на Кладда.

– Что? – спросил пораженный Грант.

– Поющие пески. Ну, пока, хорошего вам улова, но это плохой день для ловли рыбы, знаете ли. Слишком уж ясно.

С этими словами он вежливо приложил руку к берету, поднял свой посох и, раскачиваясь, стал удаляться в сторону Моймура и своей корреспонденции. Грант недвижно стоял в лодке, глядя, как Арчи уходит. И когда тот был уже почти вне пределов слышимости, он вдруг громко крикнул:

– А шевелящиеся камни на Кладда есть?

– Что? – донесся писк Арчи.

– Есть ли на Кладда шевелящиеся камни?

– Нет. Они на Льюисе.

И похожая на стрекозу фигура с голосом как у москита пропала в бурой дали.

Глава третья

Домой к чаю они пришли с пятью невыразительными форелями и огромным аппетитом. Пэт, извиняясь за тощую форель, заявил, что в такой день нельзя ожидать, что поймаешь что-нибудь, кроме тех рыб, которых он назвал «дурочками»; у уважающей себя рыбы хватит ума, чтобы не позволить себя поймать в такую погоду. Последние полмили до Клюна они спускались с холмов бегом, как несущиеся домой лошади. Пэт прыгал с кочки на кочку, как молодой козленок, и болтал не умолкая, как будто награждал себя за молчание, в которое был погружен по дороге из дома. Весь мир и Лондон-Ривер, казалось, затерялись в далеком, далеком звездном пространстве, и Грант чувствовал себя так, будто ему сам король не брат.

Однако, когда в Клюне, соскребая со своих подошв грязь, они стали тереть их о железную скобку у выложенной плитняком дорожки, он обнаружил, что ему отчаянно не терпится поскорее заглянуть в газету. Необъяснимое желание. А поскольку он не выносил необъяснимого в ком бы то ни было и тем более не прощал эту черту самому себе, он старательно еще и еще раз вытирал свои сапоги.

– Слушай, ты уж слишком, – объявил Пэт, слегка пошаркав подошвами о скобки.

– Только деревенщина лезет в дом, не счистив грязь с обуви.

– Деревенщина? – переспросил Пэт, который, как полагал Грант, считал, что чистота – «девчоночество».

– Да. Значит, он неряха и не взрослый человек.

– У-у, – пробурчал Пэт и потихоньку снова пошаркал подошвами. – Что это за дом, куда нельзя притащить несколько кусков грязи, – произнес он под конец и, отстояв таким образом свою независимость, влетел в гостиную, как армия завоевателей.

В гостиной Томми мазал медом горячий скон[63], Лора разливала чай, Бриджит выкладывала на полу очередную комбинацию из нового набора предметов, а терьер носился вокруг стола. Если не считать того, что к свету огня в камине добавился солнечный свет, картина была та же, что накануне вечером. С одной только разницей. Где-то в комнате лежала утренняя газета, и это было очень важно. Лора, заметив взгляд, которым Грант обежал гостиную, спросила, что он ищет.

– Утреннюю газету.

– О, она у Бэллы. – (Бэллой звали кухарку.) – Я заберу ее у нее после, если ты хочешь ее прочесть.