Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески

Как ни странно, заметила неладное и обеспокоилась державшаяся особняком Лавиния. Беспокойство всколыхнулось и примерно через неделю вылилось в словах. Лавиния, как обычно, диктовала Лиз, но все время запиналась. Это случалось так редко, что Лиз удивилась. Лавиния писала свои книги с необычайной легкостью, при этом бывала искренне заинтересована судьбой своей очередной героини. Потом она не могла вспомнить, которая из них – Дафна или Валери, – собирая на заре фиалки на Капри, встретила своего возлюбленного, однако, пока происходил процесс сбора цветов или встреча, Лавиния Фитч относилась к Дафне (или Валери) как крестная мать. А тут, в отличие от всех предыдущих случаев, она была рассеянна и испытывала большие затруднения. Она даже не могла запомнить, как выглядит Сильвия.

– На чем я остановилась, Лиз, на чем это я остановилась? – говорила Лавиния, шагая взад и вперед по комнате. Один карандаш торчал в ее рыжих взлохмаченных волосах, похожих на воронье гнездо, другой, вконец изжеванный, был зажат в маленьких острых зубках.

– Сильвия выходит из сада. Через застекленную дверь балкона.

– А, да. «Сильвия остановилась в дверях, ее стройный силуэт вырисовывался на фоне света, ее большие голубые глаза были полны настороженности и сомнений…»

– Карие, – сказала Лиз.

– Что?

– Глаза. – Лиз перелистала назад несколько страниц рукописи. – Страница пятьдесят девять: «Ее карие глаза, прозрачные, как капли дождя на осенних листьях…»

– Хорошо, хорошо. «Ее большие карие глаза были полны настороженности и сомнений. Решительным, но грациозным движением она ступила в комнату, каблучки ее крошечных туфелек простучали по паркету…»

– Никаких каблуков.

– Что ты говоришь?

– Никаких каблуков.

– Почему?

– Она только что играла в теннис.

– Она могла переодеться, не так ли? – произнесла Лавиния с холодком в голосе, что было ей так несвойственно.

– Не думаю, – терпеливо возразила Лиз. – У нее все еще ракетка в руках. «Она прошла по террасе, слегка помахивая ракеткой».

– О, ну и пусть! – взорвалась Лавиния. – Спорю, она даже играть в теннис не умеет! На чем я остановилась? «Она вошла в комнату… она вошла в комнату, ее белая юбка развевалась» – нет, нет, подожди – «она вошла в комнату»… О, к черту Сильвию! – крикнула Лавиния, швыряя на стол свой изжеванный карандаш. – Какое кому дело, что делает эта идиотка! Пусть остается стоять в дверях и умрет от голода!

– В чем дело, тетя Вин?

– Не могу сосредоточиться.

– Вы чем-то обеспокоены?

– Нет. Да. Нет. Да, по крайней мере, думаю, что близка к этому.

– Не могу ли я помочь?

Лавиния запустила пальцы в воронье гнездо, выудила оттуда карандаш и удовлетворенно посмотрела на него:

– Смотри-ка, вот где мой желтый карандаш. – Она сунула его обратно в прическу. – Лиз, дорогая, не подумай, пожалуйста, что я вмешиваюсь или что-нибудь такое, но ты, случайно, немного не… не испытываешь чего-то к Лесли Сирлу? А?

Лиз подумала, как это похоже на ее тетку – употребить такой старомодный эдвардианизм, как «испытывать что-то». Ей всегда приходилось осовременивать язык Лавинии.

– Если под «испытывать что-то» вы имеете в виду «влюблена», успокойтесь, я не влюблена.

– Не знаю, то ли это, что я имею в виду. Если уж на то пошло, магнит любить не станешь.

– Что?! О чем вы говорите?

– Не полюбить, нет, не настолько. Плениться. Он восхищает тебя, ведь правда? – Она произнесла это не вопросительно, а утвердительно.

Лиз подняла голову, посмотрела в обеспокоенные детские глаза и, уклоняясь от ответа, спросила:

– Почему вы так думаете?

– Наверное, потому, что и я чувствую то же самое, – ответила Лавиния.

Это было так неожиданно, что Лиз потеряла дар речи.

– Я очень жалею, что пригласила его в Триммингс, – продолжала Лавиния с несчастным видом. – Но не будешь же ты отрицать, что этот человек выводит всех из душевного равновесия? Я уж не говорю о Серже и Тоби Таллисе…

– Это что-то новенькое!

– Они снова стали было друзьями, и Серж вел себя хорошо и работал, а теперь…

– Но Лесли Сирл в этом не виноват. Это было неизбежно. Вы же понимаете, что это так.

– И Марта как-то странно забрала его к себе после обеда у нас и долго не отпускала. Я хочу сказать, таким образом она присвоила его в качестве эскорта, не ожидая, что будут делать остальные.

– Но викарий должен был проводить домой мисс Юстон-Диксон. Марта знала это. Совершенно естественно, что викарий должен был пойти с мисс Диксон, им по пути.

– Дело не в том, что сделала Марта, дело в том – как. Она захватила его.

– О, это просто барственная манера Марты.

– Чепуха. Она тоже это почувствовала. За… зачарованность.

– Конечно, он необыкновенно привлекателен, – проговорила Лиз и подумала, что это клише абсолютно не отражает характера Лесли Сирла.

– Он… он сверхъестественный, – с несчастным видом произнесла Лавиния. – Другого слова нет. Смотришь и ждешь, чтó он теперь станет делать, словно это будет знак, или знамение, или откровение, или еще что-нибудь. – Она поймала на себе взгляд Лиз и добавила с вызовом: – Ведь так, правда?