Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески

Но Серж еще не успел занять свою обычную позицию у почтового прилавка. После беседы с репортером он шел по улице, зажав под мышкой газету. Грант никогда до этого не видел Сержа Ратова, но был достаточно хорошо знаком с отличительными чертами человека его профессии, чтобы в деревенском прохожем распознать балетного танцовщика. Одежда, болтающаяся на тощем теле, общее впечатление недокормленности, вид совершенно расслабленный, как будто ощущаешь, что мышцы вялы, как растянувшаяся резинка. Грант никогда не переставал поражаться тому, как блестящие кавалеры, без всякого усилия, лишь слегка сжав зубы, вскидывающие на руках балерин, выйдя из театра, становятся похожими на жалких мальчишек-разносчиков, с трудом толкающих свои тележки.

Поравнявшись с Сержем, Грант остановил машину и обратился к танцовщику:

– Мистер Ратов?

– Это я.

– Я инспектор уголовного розыска Грант. Могу я поговорить с вами?

– Все говорят со мной, – ответил Серж благодушно. – Почему бы и вам этого не сделать?

– О Лесли Сирле.

– Ах да. Он утонул. Восхитительно.

Грант пробормотал пару каких-то фраз о добродетели благоразумия.

– Ах, благо-разу-ми-е! – растянул Серж это слово на шесть длинных слогов. – Буржуазная черта.

– Я понял так, что между вами и Сирлом произошла ссора.

– Ничего подобного.

– Но…

– Я выплеснул кружку пива ему в физиономию – вот и все.

– И вы не считаете это ссорой?

– Конечно нет. Ссориться – значит находиться на одном уровне, на равных, как вы говорите – в одном и том же ранге. С canaille[21] не ссорятся. Мой дедушка в России приказал бы отстегать его кнутом. Но здесь Англия и декаданс, поэтому я плеснул в него пивом. По крайней мере, это жест.

Когда Грант потом пересказывал этот разговор Марте, она заметила:

– Не знаю, что бы делал Серж без этого дедушки в России. Отец Сержа уехал из России, когда сыну было три года, Серж ни слова не знает по-русски, и вообще, он наполовину неаполитанец. Но все его фантазии строятся на этом дедушке в России.

– Вы, надеюсь, понимаете, – начал Грант терпеливо, – что полиция должна опросить всех, кто знал Сирла, и получить отчет в том, что они делали поздним вечером в среду.

– Правда? Как утомительно для вас. Очень она унылая – жизнь полисмена. Действие. Так ограниченно, так рудиментарно. – Серж изобразил семафор и, размахивая руками, как марионетка, стал имитировать его сигналы. – Утомительно. Очень утомительно. Понятно, конечно, но без всякой утонченности.

– Где вы были в среду начиная с девяти часов вечера и до ночи? – задал прямой вопрос Грант, решив, что все иное в этом случае лишь пустая трата времени.

– Я танцевал, – ответил Серж.

– О! В деревенском танцзале?

У Сержа был такой вид, словно он вот-вот упадет в обморок.

– Вы полагаете, что я – я, Серж Ратов, – принимал участие в этих «гоп-гоп»?

– Тогда где же вы танцевали?

– У реки.

– Что?!

– Я работаю над хореографией для нового балета. Там, на берегу реки, в весеннюю ночь меня осеняют идеи. Они растут во мне, фонтанируют. Там такая атмосфера, что я пьянею. Я могу сделать все, что угодно, мне пришла в голову прелестная мысль использовать речную музыку Машако. Она начинается с…

– В каком месте у реки?

– Что?

– В каком месте?

– Откуда мне знать? Там повсюду эта атмосфера.

– Ну, вы шли вверх по реке от Сэлкотта или вниз?

– О, конечно же вверх.

– Почему «конечно же»?

– Мне нужна большая площадка, чтобы танцевать. А такие площадки есть только выше Сэлкотта. Вниз от деревни сплошь крутые берега и утомительные переплетения корней. Корни. Грубая, непристойная штука. Они…

– Вы можете найти место, где вы танцевали в среду вечером?

– Найти?

– Показать мне.

– Каким образом? Я никогда не помню, где я был.

– Припомните, пожалуйста, вы кого-нибудь видели, пока были у реки?

– Никого, кто был бы достоин запоминания.

– «Достоин запоминания»?

– Время от времени я натыкался на любовников в траве, но они, как вы говорите, сдаются вместе с домом. Они часть… часть декорации. Незапоминающаяся.

– Тогда, быть может, вы помните, когда вы ушли от реки в среду вечером?

– О да, прекрасно помню.

– И когда же?

– Когда полетела падающая звезда.

– В котором часу это было?

– Откуда мне знать? Терпеть не могу падающих звезд. От них у меня сводит живот. Хотя я подумал, что это был бы неплохой финал для моего балета – падающая звезда. Понимаете, как будто оттолкнулся от «Видения Розы». Это заставит город говорить, покажет всем, что я еще могу…

– Мистер Ратов, как вам кажется, каким образом Лесли Сирл мог оказаться в реке?

– Оказаться? Упал, наверное. Такая жалость. Загрязнение. Река так красива, ее следовало бы поберечь для чего-либо прекрасного. Офелия. Шалотт. Как вы думаете, из Шалотт можно сделать балет? Все, что она видит в зеркале. Это идея, не правда ли?

Грант сдался.