Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески

– О, он не здесь работает, – проговорила миссис Уикли. – Я имею в виду – не в доме. У него есть свой домик в конце сада.

Грант забрал у нее из рук карточку и непреклонно заявил:

– Вы мне покажете дорогу, миссис Уикли.

Она молча провела его через темную кухню, где на полу сидел только начинающий ходить младенец с вывернутыми внутрь ступнями, который самозабвенно упивался собственным ревом. Ребенок в коляске яростно всхлипывал. Снаружи, в залитом светом саду, мальчик примерно лет трех бросал в деревянную дверь дома камешки, которые он выковыривал из вымощенной ими дорожки, – занятие непродуктивное, но достаточно шумное.

– Перестань, Фредди, – автоматически проговорила мать, но Фредди так же автоматически продолжал бросать камешки в дверь.

Сад за домом представлял собой длинную узкую полоску земли, тянувшуюся вдоль проулка. На самом ее конце, в большом отдалении от дома, стояло деревянное строение. Миссис Уикли указала на него и проговорила:

– Может быть, вы пойдете и сами представитесь? А? Дети вот-вот придут из школы на полдник, а еда еще не готова.

– Дети? – переспросил Грант.

– Ну да, трое старших. Так что если вы не против…

– Нет, нет, конечно, я не против, – поспешил согласиться Грант. Ему и правда этим утром мало что могло доставить большее удовольствие, чем возможность потревожить великого Сайласа Уикли. Однако говорить об этом жене Сайласа Уикли он не стал.

Он дважды постучал в дверь деревянной хижины – очень аккуратной хижины – и, не получив ответа, шагнул через порог.

Сайлас Уикли, который сидел за столом и писал, резко обернулся и зарычал:

– Как ты посмела войти ко мне в… – но тут же замолчал, увидев Гранта. Он явно был уверен, что незваный гость – его жена.

– Кто вы такой? – грубо крикнул Сайлас. – Если вы журналист, то знайте, что наглость не окупается. Здесь частное владение, и вы нарушили его границы.

– Я – инспектор уголовного розыска Скотленд-Ярда Грант, – произнес Грант, наблюдая, как будет воспринято это известие.

Через минуту-две нижняя челюсть Сайласа вернулась на свое место, и ему удалось выговорить:

– А что вам надо, осмелюсь спросить?

Это была неубедительная попытка проявить свирепость, и она не удалась.

Грант произнес свою дежурную фразу о расследовании исчезновения Лесли Сирла и об опросе всех, кто был знаком с ним. При этом той долей своего мозга, которая не была занята произнесением этой формулы, Грант отметил, что чернила на рукописи, над которой трудился Уикли, не только высохли, но и потемнели. Вчерашние чернила. Сегодня утром Уикли не написал ни строчки, хотя время уже перевалило за полдень.

При упоминании Лесли Сирла Уикли разразился филиппикой против богатеньких дилетантов, которую Грант, зная о доходах Уикли и видя, сколь велики результаты его работы сегодня утром, счел неуместной. Он прервал Сайласа вопросом, что тот делал вечером в среду.

– А если я не захочу вам отвечать?

– Я сделаю отметку о вашем отказе и уйду.

Уикли это не понравилось, и он пробормотал что-то насчет того, что полиция изводит его.

– Я только прошу вашего содействия как гражданина, и все, – заметил Грант. – Я уже сказал, ваше право – отказаться содействовать.

Сайлас, сердито надувшись, заявил, что в среду вечером после ужина он писал, и писал всю ночь.

– Свидетели этому есть? – спросил Грант, не деликатничая с Сайласом.

– Конечно. Моя жена.

– Она находилась здесь, с вами?

– Нет, конечно нет. Она находилась в доме.

– Значит, вы были здесь один?

– Да.

– Благодарю вас и до свидания, – проговорил Грант и вышел из хижины, захлопнув за собой дверь.

Воздух снаружи был освежающе сладким. Однако даже кислый запах молока, которое срыгнул младенец, и сохнущих нестираных пеленок, висевший в доме, был ничто, по мнению Гранта, по сравнению с духом прокисшей человеческой натуры, наполнявшим рабочую комнату Сайласа Уикли. Идя обратно к дому, Грант пытался твердить себе, что этим безнадежно извращенным мозгом созданы «шедевры» современной английской литературы. Но эта мысль не утешала. Грант не стал заходить в дом, в котором не находилось места радости и откуда доносилось торопливое звяканье кастрюль (подходящий аккомпанемент, не удержался от сарказма Грант), сообщавшее о том, что хозяйка дома занята. Обойдя дом сбоку, Грант направился к калитке. Тут к нему приблизился Фредди.

– Хелло, Фредди, – проговорил Грант, жалея скучающего малыша.

– Хелло, – без всякого энтузиазма отозвался Фредди.

– Что, более увлекательной игры, чем бросать камешки в дверь, не нашел?

– Нет, – ответил Фредди.

– А может, найдется, если поглядеть вокруг?

– Нет, – холодно повторил Фредди, словно объявляя окончательное решение.

Грант постоял минутку, разглядывая ребенка.

– Никто никогда не усомнится в том, кто твой отец, Фредерик, – сказал Грант и пошел вверх по проулку, туда, где он оставил машину.

Именно по этому проулку пошел в среду вечером Лесли Сирл, распрощавшись с компанией на деревенской улице. Он прошел мимо дома Уикли, направляясь туда, где в стенке был перелаз, который вел в первое поле, лежащее между деревней и излучиной реки.

По крайней мере, считалось, что он пошел туда.