Исчезновение. Дочь времени. Поющие пески

Ощущая себя легким, как воздушный шарик («Ей-богу, смешно, меня можно подбросить, и я полечу», – думал Грант), он доплыл до Пикадилли-серкус. «Наверное, я выгляжу так, как выглядел Томми Трапп в прошлое воскресенье, – будто стал вдвое выше ростом и из головы у меня торчат молнии, как длинные вилки для поджаривания тостов».

Однако корчившийся в репетиционных муках «Критерион» быстро вернул Гранта на землю.

Он прошел через фойе, переступил через символический барьер – натянутый шнур – и по ступенькам спустился вниз, в зал. Никто не остановил его.

«Быть может, им кажется, что я похож на автора, – подумал Грант. – Интересно, а кто написал „Слабое сердце“? Никто никогда не знает авторов пьес. У драматургов, должно быть, ужасная жизнь. По статистике только одна из пятидесяти пьес способна продержаться больше трех недель. При этом никто никогда не замечает имени автора на афише.

И только примерно одна из тысячи пьес вообще доходит до стадии репетиций. Хотел бы я знать, сознает ли автор „Слабого сердца“, что он один из тысячи, или он заранее был уверен в успехе?»

Где-то в глубине зала Грант наткнулся на маленькую ложу, где сидели люди. В холодном свете ложа выглядела призрачно, но таинственно и изысканно. В креслах партера кое-где смутно виднелись полулежащие фигуры, но никто не пошевелился узнать, что нужно пришельцу.

На сцене находились Марта, набитая конским волосом софа и молодой человек, имевший крайне испуганный вид. Марта говорила:

– Но я должна лежать на софе, Бобби, душенька. Иначе мои ноги пропадут втуне. Это расточительство, если я просто буду сидеть. От колен вниз все выглядят одинаково.

– Да, Марта, вы, конечно, правы, – повторял Бобби, неясная фигура, бегавшая взад-вперед вдоль оркестровой ямы.

– Я ни в коем случае не хочу изменять вашу концепцию, Бобби, но мне кажется…

– Да, Марта, дорогая, вы правы, вы, конечно, совершенно правы. Нет, конечно, никакой разницы не будет. Нет-нет, уверяю вас. Все на самом деле в полном порядке. Это будет выглядеть грандиозно.

– Возможно, Найджелу будет трудно…

– Нет, Найджел может обойти вас сзади, прежде чем произнесет свою реплику. Попробуйте, пожалуйста, Найджел.

Марта картинно улеглась на софе, а испуганно выглядевший юноша ушел и снова вошел. Он входил девять раз.

– Ладно, пойдет, – произнес Бобби, удовлетворившись на девятый раз.

Кто-то в партере вышел и вернулся, неся поднос с чашками чая.

Найджел произнес свою реплику над софой, потом – обращаясь к ее правому углу, потом к левому, потом вообще безотносительно к софе.

Кто-то прошел в партер и собрал пустые чашки.

Грант приблизился к одиноко стоявшему, ничем не занятому типу и спросил:

– Как вы думаете, когда я мог бы поговорить с мисс Халлард?

– Никто не сможет поговорить с ней, если она еще какое-то время пробудет в обществе Найджела.

– У меня к ней очень важное дело.

– Вы костюмер?

Грант объяснил, что он личный друг мисс Халлард и ему необходимо повидать ее. Он задержит ее не дольше чем на пару минут.

– О! – Смутная фигура уползла и стала советоваться с другой такой же. Это было похоже на какой-то окутанный тайной ритуал.

Тот, с кем консультировались, отделился от группы теней, среди которых стоял, и подошел к Гранту. Он представился как режиссер и спросил, что именно нужно Гранту. Тот попросил, чтобы кто-нибудь при первой возможности передал мисс Халлард, что Алан Грант здесь и хотел бы поговорить с ней.

Это подействовало. Во время следующей паузы режиссер взобрался на сцену и, нагнувшись над Мартой, извинился и что-то тихо, как лесной голубь, проворковал.

Марта поднялась с софы и подошла к краю сцены. Прикрыв рукой глаза от света софитов, она вгляделась в темноту зала.

– Вы здесь, Алан? – крикнула она. – Пожалуйста, подойдите к двери на сцену. Кто-нибудь, покажите ему, где она.

Марта встретила Гранта у двери, ведущей из зала на сцену. Она явно ему обрадовалась.

– Пойдемте за кулисы, выпьете со мной чашку чая, пока там разбираются с юными влюбленными. Слава богу, мне уже никогда не придется играть юную возлюбленную! Самое скучное амплуа. Вы ведь никогда раньше не приходили на репетицию, Алан? Что вас заставило?

– Хотелось бы сказать, что интеллектуальная любознательность, но, боюсь, лишь деловые соображения. Кажется, вы можете помочь мне.

И она помогла ему, чрезвычайно. И ни разу не спросила, почему он задает такие вопросы.

– Мы так еще и не организовали обед с вашим сержантом Уильямсом, – вспомнила Марта, прежде чем снова подняться на сцену, где в ее присутствии юные влюбленные становились настолько похожими на жалких любителей, что появлялась мысль, что лучше бы им работать на ферме.

– Если вы подождете с недельку, мы с сержантом Уильямсом, наверное, сможем вам кое-что рассказать.

– Великолепно. По-моему, я это заслужила. Я была такой хорошей, такой благоразумной.

– Вы были изумительны, – заключил Грант и через служебный вход вышел в переулок, ощущая легкий рецидив того же ликования, с которым он вплывал по ступенькам в театр.