Исчезновение Одиль

— Вы швейцарец? Учитесь в Париже?

— Нет. Я учусь в Швейцарии. — А ваша сестра?

— Еще четыре дня назад… Нет, три дня… Я уже не знаю. Я был так ошарашен.

— В действительности ваш случай не имеет к нам отношения. Даже если бы вы жили во французской провинции, вам бы следовало действовать через префектуру, которая бы, в свою очередь, обратилась к нам. В общем, буквально на днях ваша сестра пропала. Вот только есть ли у вас доказательства того, что она в Париже?

— Да. Я напал на ее след, прошлой ночью, в ночном кабачке на улице Муфтар. Хозяин узнал ее по фотографии. А также дал мне точное описание ее одежды.

— Дайте мне это описание.

— Темно-коричневые брюки, желтый пуловер и замшевая куртка, как на мне.

— Название кабачка?

— «Червовый туз».

— Знаю. А она не могла остановиться у родственников или у друзей?

— Я виделся с теми немногочисленными друзьями, что есть у нас в Париже.

— Может быть, есть кто-то, кого вы не знаете?

— Я встретил одного такого. Это гитарист из Сен-Жермен-де-Пре, с которым они вместе проводили время в ее предыдущий приезд.

— Значит, она уже приезжала прежде?

— С согласия моих родителей.

Он вынул из кармана фотографию и протянул комиссару, который принялся внимательно ее разглядывать.

— Что она за девушка?

— Довольно сумасбродная. Бросила, не доучившись, коллеж. Затем перепробовала разные занятия.

— А как насчет мужчин?

— Были. Она начала свои эксперименты, как только ей исполнилось пятнадцать.

— Все так же с согласия ваших родителей?

— Нет. Этим она делилась только со мной. С самого начала она испытала разочарование, но тем не менее продолжала.

— У нее есть в Лозанне подруги?

— Когда она училась в коллеже, я их знал. Затем она стала более независимой. Часто выходила из дома по вечерам и возвращалась в час-два часа ночи.

— И ваши родители мирились с таким положением?

— Если бы ей стали Противоречить, это ничего бы не дало. Она все равно бы делала по-своему.

Комиссар жевал сигару, не скрывая удивления.

— Чем занимается ваш отец?

— Пишет книги по истории. Вы наверняка видели их в витринах книжных магазинов, поскольку его издают в Париже и его работы пользуются большим успехом. Он подписывается своим настоящим именем: Альбер Пуэнте. Он мог бы преподавать в Лозаннском университете, ведь он агреже.

— Если я правильно понял, он не очень-то занимается вами и вашей сестрой.

— Я думаю, что у него отбили охоту.

— А ваша мать?

— Мать спит и играет в бридж.

— Она пьет?

Почему он задал этот вопрос?

— Два-три стаканчика виски в начале вечера.

— Значит, ваша сестра пользовалась полной свободой. Почему же она приехала именно в Париж?

— Потому что для нее в мире существует только Париж. Даже не Париж. А Сен-Жермен-де-Пре, она была зачарована им.

Он рассердился на себя, ощутив что-то вроде суеверного страха за то, что употребил прошедшее время, и поправился:

— …она зачарована им.

— Я не вижу, что могут сделать в этих условиях мои службы. Даже если мы ее найдем, мы не можем отвезти ее насильно в Лозанну, и вашим родителям там не заковать ее в цепи.

— Прочтите это письмо. Она отправила его, вероятно, с вокзала, когда садилась на поезд, и я получил его утром следующего дня.

Комиссар очень внимательно прочел письмо.

— Теперь я понимаю ваше беспокойство, — произнес он наконец, возвращая его Бобу. — Оставьте мне на всякий случай фотографию. Я размножу ее и вручу нашим агентам.

— А вам не кажется, что будет слишком поздно?

— Мы сделаем все, что в наших силах, мсье Пуэнте. Но согласитесь, ваша сестра ненадежная клиентка.

— Это так. Я смогу получить фотографию уже сегодня вечером? Мне она нужна, чтобы показывать ее людям.

— Зайдите около пяти. Дежурный вам ее вернет, он даже сможет дать вам еще две-три копии.

Он встал, затянулся сигарой и сжал руку Боба в своей сильной ладони.

Он остался в этом квартале и теперь обедал в небольшом ресторанчике для завсегдатаев, который нашел без труда, поскольку они встречаются в Париже почти на каждом шагу.

Сидя в одиночестве за столиком возле окна, он смотрел на проходивших мимо людей, но думал об Одиль. Может, и она сейчас ела в каком-нибудь бистро типа тех, что были в ее вкусе?

А может, куда более вероятно — особенно если она поздно легла спать, что она довольствуется тем, что грызет сандвич в своей постели, как часто делала дома?

Не без смутной тревоги он спрашивал себя, привела ли она уже в исполнение свой план или же дала себе еще несколько дней отсрочки.

Пребывала ли она в том же состоянии духа, как и когда писала ему отправленное с вокзала письмо? Если же нет и тогда была всего лишь временная депрессия, не жалела ли она сейчас, что отправила его?

Всякие мысли лезли ему в голову, и у него было чувство, будто с тех пор, как он в Париже, он ничего еще не сделал. А между тем он почти что отыскал ее в «Червовом тузе». Отправься он туда на сутки раньше, и он бы оказался лицом к лицу со своей сестрой.

Рестораны он не обследовал. Это было почти невыполнимой задачей для одного человека. В одном лишь Латинском квартале их несколько сотен. Столько же было и гостиниц, в которых она могла остановиться.