Исчезновение слона

— Каким был этот слон? По-твоему, как он сбежал? Что он обычно ел? Не опасен ли он?

Я говорил простые, банальные вещи вроде тех, о которых писали в газетах. Но она, видимо, почувствовала в моих интонациях какой-то неестественный холодок. Я никогда не умел врать.

— Наверное, ты очень удивился, когда слон пропал? — спросила она как ни в чем не бывало, за вторым бокалом дайкири. — Никто не мог предположить, что слон вот так внезапно исчезнет.

— Ну да. Может, и так, — сказал я, взял соленый крекер со стеклянной тарелки, разломил и съел половинку.

Обходя столики, официант поменял пепельницу.

Некоторое время она с интересом смотрела на меня. Я снова взял сигарету и прикурил. Три года сигарет в рот не брал, а с тех пор, как слон пропал, опять стал курить.

— Может, и так? Это значит, что исчезновение слона можно было спрогнозировать? — спросила она.

— Я этого предположить не мог, — сказал я со смехом. — Никогда раньше такого не случалось, да и никакой необходимости в этом нет. Никакого смысла в этом.

— Однако ты как-то странно выразился. Или я не права? Я сказала: «Никто не мог предположить, что слон вот так внезапно исчезнет», на что ты ответил: «Ну да. Может, и так». Любой на твоем месте ответил бы по-другому. «Это совершенно невероятно» или «И в голову такое прийти не могло».

Я уклончиво кивнул, обернувшись к ней, а затем подозвал официанта и заказал еще один стакан виски. Пока официант не принес заказ, между нами висело напряженное молчание.

— Послушай, что-то я не очень понимаю, — сказала она тихо. — Только что ты разговаривал совершенно нормально. Пока не завел разговора о слоне. Как только всплыла тема слона, ты стал очень странно изъясняться. Что ты вообще пытаешься мне сказать? Что произошло? Из-за этого слона у тебя были какие-то неприятности? Или что-то случилось с моими ушами?

— С твоими ушами все в порядке, — сказал я.

— Значит, у тебя какие-то проблемы?

Я окунул палец в стакан и стал гонять лед по кругу. Люблю я звон льда о стенки бокала.

— Ничего такого важного, что можно было бы назвать проблемой, — сказал я. — Просто мелочь. Я не собирался скрывать это от остальных, просто не уверен, что у меня получится толком рассказать, поэтому и промолчал. Ты говоришь, что это странно. Наверное, потому, что это действительно странная история.

— Чем же?

Я решил больше не сдерживаться, сделал глоток виски и начал свой рассказ.

— Мне не дает покоя то, что я, вероятно, был последним, кто видел этого слона перед его исчезновением. Я видел слона семнадцатого мая после семи часов вечера, а узнал о том, что он исчез, после полудня на следующий день. Никто в этот промежуток времени больше слона не видел. В шесть вечера двери слоновника закрыли.

— Что-то я не уловила, — сказала она, смотря мне в глаза, — если двери слоновника были закрыты, как ты мог видеть слона?

— С задней стороны слоновника — что-то вроде маленькой горки или холма. Он находится на чьей-то частной территории, там и дороги-то нет, но с одной точки можно увидеть заднюю сторону слоновника. Вероятно, кроме меня, об этом никто не знал. Я нашел это место по чистой случайности. Как-то днем в воскресенье пошел побродить по местным горам, заплутал и, лишь приблизительно представляя себе направление, случайно вышел на это место. Передо мной открылась небольшая плоская площадка, на которой мог бы улечься один человек, а посмотрев сквозь кусты вниз, я увидел крышу слоновника. Чуть ниже кровли располагалось довольно большое вентиляционное отверстие, через которое можно было разглядеть слоновник изнутри. С этого дня я стал бывать там, с интересом наблюдая за слоном, когда он уходил в свой слоновник. Спроси меня кто-нибудь, зачем мне все эти хлопоты, я не смогу толком ответить. Мне просто хотелось понаблюдать за слоном в то время, когда на него никто больше не смотрел. Когда в слоновнике было темно, слона я разглядеть не мог, но ранним вечером смотритель зажигал лампу, чтобы заняться слоном, поэтому я все видел. Прежде всего я обратил внимание, что, оставшись наедине, слон и смотритель казались ближе друг другу, чем днем, когда они должны были играть роли слона и смотрителя. Это можно было понять с первого взгляда по незначительным движениям. Казалось даже, что днем они тщательно скрывают свою тесную связь, чтобы никто не смог ее заметить, а вечером, оставшись наедине, дают волю чувствам. К слову сказать, ничего особенного в слоновнике не происходило. Возвращаясь в слоновник, слон по-прежнему просто стоял, а смотритель просто занимался своей работой, мыл слона шваброй, собирал гигантские слоновьи лепешки с пола, убирал остатки ужина. И несмотря на это, невозможно было не заметить особую теплоту, чувство доверия, связывающие их. Когда смотритель мыл пол, слон помахивал хоботом и слегка похлопывал смотрителя по спине. Мне нравилось смотреть, как слон это делает.

— Тебе всегда нравились слоны? То есть не только этот слон? — спросила она.

— Наверное. Думаю, да, — ответил я. — Что-то в этих животных трогает меня. Мне кажется, что всегда так было. Хотя не знаю, почему именно.