Исчезновение Стефани Мейлер

– Господи, Анна, если бы ты тогда не поехала… У тебя же был выходной! Нечего было отвечать на этот звонок! Но тебе же вечно больше всех надо…

По-моему, он не мог себе простить, что не сумел тогда меня удержать. Он видел, что я расстроена и подавлена, и злился. Меня отправили в отпуск, но я не знала, чем себя занять. Сидела дома, погрузившись в свои черные мысли. У меня ни на что не было сил. Марк пытался меня отвлечь, предлагал пойти гулять, или побегать, или отправиться в музей. Но ему не удавалось подавить снедавший его гнев. Когда мы пили капучино в кафетерии музея Метрополитен, я сказала:

– Каждый раз, когда я закрываю глаза, передо мной встает этот человек с двумя револьверами. Я не вижу, что руки у него замотаны скотчем, вижу только его глаза. И в них страх. Но он не подчиняется. Перед ним девочка с завязанными глазами…

– Анна, давай не здесь, мы все-таки пришли отвлечься. Как ты переключишься, если только про это и говоришь?

– Блин, Марк! – закричала я. – Я в этом живу!

Я не только повысила голос, но и в придачу резко дернулась, опрокинув чашку. За соседними столиками все смотрели на нас. Я устала.

– Сейчас схожу принесу тебе еще, – примирительно сказал Марк.

– Да нет, не стоит… По-моему, мне надо пройтись. Немножко побыть одной. Пойду в парк, увидимся дома.

Задним числом я понимаю: главная проблема Марка была в том, что он не хотел об этом говорить. Но мне не нужно было его мнение, его одобрение; мне просто хотелось, чтобы кто-нибудь меня выслушал, а он пытался делать вид, что ничего не случилось – или что все забыто.

Мне нужно было говорить, говорить свободно. По совету психолога я стала разговаривать с коллегами. Они все отнеслись ко мне очень внимательно: с кем-то я ходила в бар поболтать и выпить, кто-то звал меня к себе домой на ужин. От такого общения мне становилось легче, но, к несчастью, Марк вбил себе в голову, что у меня роман с кем-то из нашего подразделения.

– Забавно, – заявил он, – ты со своих вечеринок всегда приходишь в хорошем настроении. Тебя прямо не узнать, не то что со мной.

– Марк, ты шутишь, я просто ходила с коллегой выпить кофе. Он женат, у него двое детей.

– Ах, он женат, ну, тогда я спокоен! Ведь женатые мужчины никогда не изменяют женам!

– Марк, ты что, ревнуешь?

– Анна, со мной ты целыми днями дуешься. И начинаешь улыбаться, только когда куда-то ходишь одна. Уж не говоря о том, когда мы спали в последний раз!

Я не смогла объяснить Марку, что он все напридумывал. А может, я мало ему говорила, что люблю его? Так или иначе, я виновата, что не заботилась о нем, слишком много думала о том, что занимало все мои мысли, и совсем его забросила. В итоге он обрел внимание, которого ему так не хватало, у одной своей коллеги, а она только того и ждала. Об этом стало известно всему адвокатскому бюро, а значит, и мне. В день, когда я об этом узнала, я переехала жить к Лорен.

Потом был период раскаяния Марка, его оправданий, просьб и заклинаний. Он честно покаялся перед моими родителями, вывалил у них в гостиной всю нашу жизнь, и они встали на его сторону.

– Ну знаешь, Анна, четыре месяца без секса – это слишком, – сказала мне мать.

– Это Марк тебе сказал? – ужаснулась я.

– Да, и он плакал.

Думаю, труднее всего мне было пережить не измену Марка. А то, что обаятельный мужчина, заступник, спасающий людям жизнь в ресторане и очаровывающий всех и вся, отныне превратился для меня в жалкого нытика, который плачется моей матери на то, что мы редко спим вместе. Я знала: что-то сломалось. Наконец в июне 2013 года он согласился дать мне развод.

Я устала от Нью-Йорка, устала от большого города с его жарой, его расстояниями, неумолчным шумом, никогда не гаснущим светом. Мне хотелось поселиться где-то еще, хотелось перемен. Случаю было угодно, чтобы в “Нью-Йорк литерари ревью”, на который я была подписана, мне попалась на глаза статья про Орфеа: