Исчезновение Стефани Мейлер

— Он читал монолог собственного сочинения. Это был полный провал.

— Я вот о чем, — уточнил Дерек. — Каким образом Кирку Харви все-таки удалось принять участие в фестивале, если мэр был против?

— Так ведь Гордона укокошили как раз в тот вечер, когда открылся фестиваль! Бразды правления принял его тогдашний заместитель Алан Браун, и Кирк Харви сумел протащить свою пьесу в программу. Не знаю, почему Браун согласился. Наверно, у него были дела поважнее.

— Значит, Кирк Харви выступал только потому, что Гордон погиб, — подытожил я.

— Именно так, капитан. Каждый вечер выступал в Большом театре после основного спектакля. Это было полное фиаско. Вы себе не представляете, до чего жалкое зрелище. Выставил себя на посмешище перед всеми. В общем, для него это стало началом конца: репутация погорела, подружка его бросила, все пошло прахом.

— Но разве полицейские из-за пьесы возненавидели Харви?

— Нет, — ответил Льюис Эрбан, — во всяком случае, не только. За несколько месяцев до фестиваля Харви нам объявил, что у его отца рак и он лежит в больнице в Олбани. Сказал, что возьмет отпуск за свой счет, чтобы ухаживать за ним, пока тот лечится. Мы все ему страшно сочувствовали. Бедный Кирк, у него умирает отец. Пытались собрать ему денег взамен жалованья, устраивали всякие мероприятия, даже вычли для него из своих отпускных, чтобы он не оставался без средств на время своих отлучек. Он был наш шеф, мы его ценили.

— И что произошло?

— Правда выплыла наружу. Его отец был жив-здоров, а Харви просто выдумал эту историю, чтобы ездить в Олбани ставить свою пресловутую пьесу. С этого момента никто про него и слышать не хотел, а тем более ему подчиняться. Он оправдывался, говорил, что запутался в собственной лжи и ему даже в голову не могло прийти, что мы скинемся ему в помощь. Нас это бесило еще больше, ведь это значило, что мозги у него устроены не так, как у нас. С того дня мы его больше не считали шефом.

— Когда это случилось?

— Все раскрылось в июле месяце девяносто четвертого года.

— Как же полиция с октября по июль управлялась без шефа?

— Де-факто шефом стал Рон Гулливер. У парней он пользовался авторитетом, все обошлось хорошо. Происходило все неофициально, но никто ничего не заметил, потому что вскоре убили мэра, а Брауну, который занял его место, пришлось в следующие месяцы разгребать более важные дела.

— Но мы же регулярно общались с Кирком Харви, когда расследовали убийство, — возразил Дерек.

— А кто еще из наших с вами сотрудничал? — спросил Эрбан.

— Никто, — согласился Дерек.

— Вам не показалось странным, что вы работаете только с Кирком Харви?

— Мне это тогда не пришло в голову.

— Вы не подумайте, мы все тоже были при деле, — уточнил Эрбан. — Убийство все-таки, четыре трупа. Ко всем сообщениям от населения, ко всем запросам полиции штата относились очень серьезно. Но, помимо этого, Харви вел собственное расследование, у себя в углу. Он совершенно помешался на этом деле.

— Значит, было и досье?

— Конечно. Харви его собрал. Оно должно лежать в архиве.

— Там ничего нет, — сказала Анна. — Пустая коробка.

— Может, в его кабинете в подвале? — предположил Эрбан.

— Что за кабинет в подвале? — спросила Анна.

— В июле девяносто четвертого, когда раскрылось вранье про рак у отца, все ребята явились в кабинет к Харви, чтобы потребовать объяснений. Его на месте не было. Мы стали там рыться и поняли, что он не столько работал, сколько писал свою пьесу: там всюду были разные рукописи, планы. Тогда мы решили навести порядок и выкинули в шредер все, что не относилось к работе; надо сказать, там мало что осталось. Потом мы выдернули из розетки его компьютер, взяли письменный стол и стул и перетащили все в подвальную комнату. Такой чулан без окон, он не проветривался, и туда сваливали всякие ненужные вещи. С того дня Харви, являясь на службу, сразу спускался в свой новый кабинет. Мы думали, он в подвале и недели не протянет, а он все-таки три месяца просидел, но в октябре девяносто четвертого пропал с концами.

Мы с минуту помолчали, переваривая сцену бунта, описанную Эрбаном. Потом я произнес:

— Значит, в один прекрасный день он исчез.

— Да, капитан. Помню, как сейчас, потому что накануне ему позарез понадобилось со мной поговорить.

* * *

Орфеа, конец октября 1994 года

Войдя в туалет, Льюис Эрбан столкнулся с Кирком Харви. Тот мыл руки.

— Льюис, мне надо с тобой поговорить.

Эрбан сперва сделал вид, что не слышит. Но Харви пристально смотрел на него, и он пробормотал:

— Кирк, я не хочу, чтобы нас засекли…

— Послушай, Льюис, я знаю, что опростоволосился…

— Да блин, Кирк, что на тебя нашло? Мы же ради тебя все скинулись из отпускных.

— Я вас ни о чем не просил! — возразил Харви. — Я взял отпуск за свой счет. Ни к кому не прикапывался. Вы сами во все это влезли.

— То есть мы еще и виноваты?

— Слушай, Льюис, ты вправе меня ненавидеть. Но мне нужна твоя помощь.

— Даже не заикайся. Если ребята узнают, что я с тобой разговариваю, меня тоже отправят в подвал.