Исчезновения

– Стоп! – сказал он. – Стало быть, Нина Кшистова все-таки успела поведать вам кое о чем существенном. Давайте-ка извольте – все по порядку, не опуская ни одной детали. Что именно успела она вам сообщить о своем исчезновении?

Еремеев замялся. Почему-то не хотелось передавать этому все-таки весьма подозрительному Небрату то, что осталось в памяти из той беседы с умненькой и прелестной девушкой.

– Да в сущности… – промямлил он, – в сущности-то и не помню ничего… Нет, практически ничего, право же…

Небрат, сердито сверля его взглядом, сказал:

– А вот по-моему, дело обстоит как раз ровно наоборот. Вы отлично все помните, но отчего-то снова не желаете со мной сотрудничать. Извольте немедленно сообщить все, что вы знаете, не то…

Еремеев со школьных лет не любил, когда на него так беспардонно наседают. Он спросил:

– Не то – чт??

– Не то, боюсь, мне придется по-иному с вами разговаривать.

Точь-в-точь так, помнится, разговаривал когда-то с ним, с Еремеевым, завуч.

– По-другому – это как? – спросил он. – Родителей вызовете или из школы исключите?

Неожиданно при этих его словах в глазах сыщика промелькнул некоторый испуг.

– Из школы?.. – пробормотал он. – При чем тут школа?.. Не понимаю, почему вы…

Вдруг Еремеев перестал слышать его бормотание. Лишь сейчас он понял, чт? при виде этого сыщика все время в подсознании постоянно беспокоило его.

Ну конечно! Вовсе это не детектив, и фамилия у него вовсе не эта нелепая – Небрат! Это же исчезнувший в туалете Сокольнического парка школьный учитель Сидорихин Владимир Ильич, чье лицо промелькнуло тогда, перед самым выстрелом, на сайте «Исчезновения». Только прическа другая и усы сбрил, а в остальном – безусловно, тот самый Сидорихин! И стало быть он, Еремеев, угодил в круговерть каких-то странных донельзя событий, где одни исчезнувшие почему-то охотились на других. Быть может, и это Неваляево, наподобие града Китежа, тоже давно исчезло с лица земли и лишь на короткое время вынырнуло наружу, чтобы захватить и его, Еремеева, в свое небытие? И тот укол, после которого он провалялся двое с лишним суток, действительно был, не примерещился, и сделал его именно этот субъект, сейчас он в том уже совершенно не сомневался.

Стало жутковато. И все же, приложив к тому немалые усилия, он постарался не подать виду, что вспомнил про укол, а тем более что узнал в Небрате учителя Сидорихина.

– Так чт? вы там говорили про школу?.. – все еще в растерянности снова спросил тот.

– Нет, я просто… – тусклым голосом произнес Еремеев. – Просто снова неважно что-то вдруг себя почувствовал…

Небрат-Сидорихин, похоже, не уловил никакого подвоха, к нему вернулась прежняя уверенность.

– Ничего, сейчас еще принесу кваску – авось опять полегчает, – сказал он. – Однако, поскольку все же вы явно не желаете сотрудничать, я – поверьте, для вашего же блага! – прежде должен вас, уж не сердитесь, хорошенько обыскать.

– Уму непостижимо, что вы себе позволяете! – все-таки взорвался Еремеев.

– Право, на то есть причины, – невозмутимо отозвался сыщик, или кем он там был в действительности. – Когда вы почивали, я обнаружил в вашем кармане записку девицы Кшистовой. Однако я ограничился тем, что осмотрел лишь боковые карманы ваших брюк, поскольку вы лежали на спине и мне не хотелось нарушать ваш сон. Но у вас в брюках имеются еще и задние карманы.

– Никогда в них ничего не держу, – проговорил Еремеев. – Да и вообще не кажется ли вам, любезный, что это уж чересчур?

Не обращая внимания на его слова, детектив бесцеремонно полез к нему в задний карман.

– Так будет лучше, – бормотал он, – поверьте, так оно, ей-Богу, будет лучше…

Сопротивления Еремеев оказывать не стал – во-первых, на всякий случай надо было показать, что он вправду совсем плох и тем самым усыпить бдительность этого чертова Небрата, ибо он, Еремеев, уже начинал помышлять о побеге отсюда, а во-вторых, в заднем кармане брюк в самом деле, он не сомневался, ничего не было.

Когда, однако, сыщик извлек руку у него из кармана, в ней что-то явно было зажато.

– Что там? – удивился Еремеев. – Покажите! – Он попытался разжать руку Небрата, отчасти ему это даже удалось, и он смог увидеть край бумажки со строкой, написанной явно все тем же старательным Нининым почерком.

Небрат без особого труда выдернул руку и вновь сжал кулак с запиской.

– Нет-нет, уж позвольте, позвольте, – сказал он. – Боюсь, это вообще адресовано вовсе и не вам… А вы, помнится, только что квасу хотели – так это я сейчас, мигом…

«Шут с ней, с запиской, – подумал Еремеев. – А вот насчет того, что мигом – это ты ошибаешься, любезнейший. Только сунься в свой погреб!»

Сыщик вышел из комнаты. Делая вид, что слаб в ногах, Еремеев поплелся за ним.

В прихожей он увидел обитую железом крышку люка, ведущего в подпол. На крышке имелись петли для замка. И еще он увидел стоящий в прихожей табурет с тонкими железными ножками. Тут же ему стало ясно, как дальше действовать.

Между тем Небрат откинул крышку и стал по лесенке спускаться в погреб. Еремеев внутренне напрягся, выжидая удобный момент.