Исчезнуть из преисподней

— Я хочу уехать, — простонала я, в измождении опускаясь прямо на журнальный столик перед креслом, в котором он сидел, и закрывая голову руками. — Это невыносимо. Я устала от загадок. Я на это не подписывалась!

— Я понимаю тебя… — тихим голосом смел этот гад посочувствовать.

— Нет, ты не понимаешь! — Да, чем спокойнее он, тем раздраженнее я. — Ты мне сказал, чтобы я ее тут ждала! Это все, на что я подписалась! И вот во что это вылилось!

— Извини. Давай вернемся вместе. Все равно туда еду.

— Я не могу. Капитан велел оставаться в городе.

— Город, пригород — какая разница? Ты же не за границу едешь.

— Большая, между городами семьдесят километров. Это немало.

— Слушай, если ты им понадобишься, тебя все равно найдут. Или вызовут повесткой. Ты не обязана тут куковать. Эта квартира доведет тебя до психушки.

Надо же, какой заботливый! А то, что именно он едва не довел меня до психушки, это нормально, да?

— Я сама уеду. На электричке.

— Ну как знаешь. — Он снова боялся на меня смотреть, и его блуждающий взгляд зацепился за верхний лист черновика. — Кстати, я помню этого Щербинина. Это политик, да? Он ей ад устроил за ее статью.

— Что? — удивилась я. — Она мне не рассказывала.

— Да, это было четыре месяца назад, на новогодних праздниках. Мы так и познакомились.

— Расскажи, — неожиданно попросила я. Что это изменит? Чтобы я знала, в каких обстоятельствах можно таких принцев встретить? Но тут уже стоит слово «принц» заключать в кавычки. Тем не менее мне почему-то очень хотелось знать.

— Какие-то придурки подкараулили ее во дворе, избили и сломали ноут. Я вовремя вмешался, тоже от друга поздно шел, друг как раз в этом дворе жил. А она топала из редакции, дорогу сокращала.

— С остановки…

Светка давно уже копит на машину, но все никак не купит. Журналистам небольших изданий платят мало. Однако работать в каникулы все равно приходится… «Такая ли уж это работа мечты?» — вдруг подумала я.

— Ну да, наверно, я так и не удосужился выяснить, где ее редакция расположена. Парни хлипкие были, увидев меня, разбежались. Я ВДВшник, в тельняшке был и куртке нараспашку. Мы с друганом служили вместе и встречаемся всегда. Ну вот. Но ей один козел успел вмазать по лицу.

— Господи, синяк под глазом! — вспомнила я.

— Да! Так ты в курсе?

— Нет! Она сказала, что упала! Тогда очень скользко было, снег сперва растаял, когда резко потеплело, а потом все замерзло. Я еще смеялась над ней, дескать, как это можно так упасть — на лицо, не на нос даже, а на скулу. Я тоже упала за пару дней до того, и у меня фингал был на бедре и рука ободрана. Но я ей почему-то поверила… Зачем она соврала?

— Не знаю.

Зато я знаю. Она никогда не жаловалась. Не потому что такой оптимистичный, неунывающий человек. Не потому что не хочет расстраивать близких людей. А потому что любит блистать, любит, чтобы ей завидовали, любит смотреть на всех свысока. Избили — это не для нее. Да, мужики, да, она хрупкая девушка, но тем не менее. Избили — значит, ты слабый. Отобрали компьютер и сломали — значит, ты слабый. Это как буллинг в школе, мучают всегда самых слабых, тех, кто не может дать отпор. Она мне вообще не собиралась с фингалом показываться, я ей звонила, помню, на днях, рассказывала как раз, как упала, звала в гости на блины, но она не пришла. Я чисто случайно ее встретила в подъезде потом. Вот она и ляпнула первое, что пришло в голову — просто повторила мою реальную историю. Упала. Даже место то же назвала. Чтобы я поверила. На улице она шла в больших солнцезащитных очках в пол-лица, невзирая на зиму, но, зайдя в подъезд, сняла их. Мы встретились на первом этаже. Свет у нас не ахти, но именно там, возле почтовых ящиков, хорошая лампочка. Даже макияж не скрыл синяк на скуле. Про комп вообще ничего не стала говорить; видно, просто купила новый. А может, так и не купила, раз черновик ее последней статьи — на бумаге.

— Ясно.

— Вот, мы тогда разговорились, ей пришлось рассказать, кто они, я ведь явился в роли спасителя. Она сказала, что написала разоблачающую статью про политика Щербинина, который собирается баллотироваться в мэры. Я ее просил больше не связываться с ним. Но она вряд ли послушала.

— Не послушала, — кивнула я. — Новая статья, которую она планировала. Это про него опять.

— Не про Ротонду разве? Ты же говорила.

— Да, но она связала их.

Алексей закатил глаза, мол, что за бред.

— Она совсем помешалась на своей работе. Тебе везде видится мистика, а ей вселенские заговоры и прочая конспирология.

— Да нет, это она работает в газете про сверхъестественное. А я как раз с ней спорила всегда.

Алексей на это лишь посмеялся — скупо, сдержанно, но тем не менее.

— А потом она приходила ко мне и пересказывала ваши разговоры. Говорила, как ты делаешь вид, что ни во что не веришь, а у самой глаза загораются, стоит ей наплести какую-нибудь историю, очередную легенду, о которой она пишет для «тупого быдла», как она сама выражалась.

— А как тогда связана чушь для тупого быдла и политика? Что у них за газета, не пойму?