Исчезнуть не простившись

Он устроился на работу, поставлял товары автомастерским и фабрикам. Ему приходилось ездить по всей стране, особенно в районах между Чикаго и Нью-Йорком. Он постоянно проезжал мимо Буффало. Наниматель предупредил, что ему часто придется быть в отъезде. Но для Клейтона в этом заключалась основная привлекательность его работы. Уехать от злой, визжащей фурии, от странных взглядов, подсказывавших ему, что шестеренки у нее в голове крутятся не в ту сторону. Он всегда расстраивался, возвращаясь после поездки домой, и готовился к потоку претензий, который Энид выльет на него, стоит ему только открыть дверь. Начнет ныть, что у нее нет приличной одежды, что он недостаточно зарабатывает, а дверь черного хода скрипит, и это доводит ее до истерики. Единственным, ради чего стоило возвращаться домой, был его ирландский сеттер, Флинн. Он всегда выбегал, чтобы встретить машину Клейтона, как будто сидел на крыльце с момента его отъезда и до возвращения.

Затем она забеременела. На этот раз на самом деле. Родился мальчик, Джереми. Как же она обожала этого младенца! Клейтон тоже его любил, но вскоре понял, что ему предстоит бороться за сына. Энид хотела, чтобы малыш любил только ее, и начала чернить отца, едва ребенок стал ходить. Она всячески портила их отношения. «Если хочешь вырасти сильным и успешным, следуй моему примеру, — втолковывала Энид. — И очень плохо, что под нашей крышей нет настоящего мужчины, на которого ты мог бы равняться». Она жаловалась ему на безразличие отца и горевала, что сын похож на него, а не на нее. Но со временем Клейтон научился с этим мириться. И постоянно мечтал вырваться.

Однако таилось в Энид что-то темное, и невозможно было даже представить, как подействует на нее малейший намек на развод или временное расставание.

Однажды, перед особо длительной поездкой, он предложил ей поговорить. Очень серьезно.

— Я несчастлив, — сказал он. — Из нашего брака ничего путного не получается.

Она не заплакала. Не спросила, в чем дело и что ей предпринять, чтобы спасти их брак.

Энид встала, подошла к нему вплотную и заглянула в глаза. Он хотел отвести взгляд, но не смог, словно загипнотизированный ее злом. Казалось, он смотрит в глаза дьявола.

— Ты никогда меня не бросишь, — произнесла она и вышла из комнаты.

Во время поездки Клейтон постоянно об этом думал. «Посмотрим, — сказал он себе. — Посмотрим».

Когда он вернулся, собака не выбежала ему навстречу. Открыв дверь гаража, он увидел Флинна, висевшего на веревке, перекинутой через балку.

— Радуйся, что это всего лишь собака, — сказала Энид. И при всей своей любви к Джереми, дала Клейтону понять, что разделается и с ним, если он когда-либо бросит ее.

И Клейтон Слоун смирился с жизнью, полной унижения и страданий. Такая уж ему выпала судьба, ничего не поделаешь. Он пройдет свою жизнь как во сне, если так нужно.

Он очень старался не презирать сына. Мать убедила Джереми, что отец недостоин его привязанности. Он считал отца бесполезным, посторонним человеком, который просто живет в одном доме с ним и матерью. Но Клейтон понимал, что Джереми, как и он сам, только жертва.

Как он мог допустить все это?

Много раз Клейтон подумывал, не покончить ли жизнь самоубийством.

Однажды он возвращался ночью из Чикаго, огибал озеро Мичиган, пересекал Индиану. Впереди он увидел мост и нажал на педаль газа. Семьдесят миль в час, восемьдесят, девяносто… «Плимут» едва не взмывал в воздух. В то время маю кто пользоваться ремнями безопасности. В любом случае он бы отстегнул свой, чтобы с гарантией вылететь через лобовое стекло и погибнуть. Машина выскочила на обочину, веером поднимая гравий и пыль, но в последнюю минуту он свернул на шоссе. Струсил.

В другой раз, в паре миль от Бэттл-Крик, Клейтон снова свернул на шоссе, но скорость была настолько высокой, что когда колесо попало в щель между дорогой и бортиком, он не удержал машину, и та, проскочив через два ряда, врезалась в центральный барьер и остановилась в высокой траве.

Но чаще всего Клейтона останавливали мысли о Джереми. Его сыне. Он боялся обречь его на жизнь с матерью один на один.

Однажды в поисках новых клиентов ему пришлось остановиться в Милфорде.

Он зашел в аптеку, чтобы купить шоколадку. За прилавком стояла рыжеволосая женщина. На табличке, приколотой к блузке, значилось: «Патриция».

Она была великолепна. Казалась такой милой. Такой настоящей.

Было что-то необыкновенное в ее глазах. Доброта. Мягкость. Столько лет избегая темного взгляда Энид, Клейтон почувствовал, как закружилась голова при виде этих прекрасных глаз.

Покупал шоколадку он довольно долго. Поболтал о погоде, рассказал, что всего два дня назад был в Чикаго и как много ему приходится ездить. А затем неожиданно для себя самого предложил:

— Не хотите со мной пообедать?

Патриция улыбнулась и сказала, что если он вернется через полчаса, у нее как раз начнется часовой перерыв.

Те полчаса, пока бродил по магазинам в центре Милфорда, он задавался вопросом: какого черта делает? Он женат. У него семья, сын, дом и работа.

Но все вместе — не жизнь. А ему хотелось именно этого. Жизни.