Исчезнувшая

Передо мной появился расплывшийся образ Эми. Эми в мутном зеркале. Тот же цвет волос, очень похожие черты лица, но старше на четверть века, изношено, как тонкая ткань. Красота еще не до конца увяла — такие женщины даже стареют грациозно. Сложением напоминает игрушку оригами — оттопыренные локти, выпирающие ключицы. На ней было лазурное платье-футляр, и еще… Это было присуще и Эми — когда она проходила по комнате, все мужчины провожали ее взглядами. Женщина довольно хищно улыбнулась мне:

— Привет, я Жаклин Коллингс.

— Мама, это Ник, муж Эми, — сказал Дези.

— Эми! — Женщина улыбнулась, ее голос — глубокое контральто — дивно вибрировал. — Нас весьма взволновала эта история, приключившаяся по соседству. О да, весьма взволновала. — И она холодно взглянула на сына. — Значит, мы так и не перестали сохнуть по удивительной Эми Эллиот?

— Сейчас Эми Данн, — заметил я.

— Конечно, — согласилась Жаклин. — Я сочувствую вам, Ник. Вы прошли через такие испытания… — Она несколько секунд буравила меня взглядом. — О, простите, я не могла… Я не представляла мужа Эми таким… американским парнем. — Казалось, она не обращалась ни ко мне, ни к Дези. — О господи! Даже подбородок раздвоенный.

— Я приехал спросить, нет ли у вашего сына каких-то сведений, — пояснил я. — Мне известно, что все эти годы он посылал моей жене письма.

— О, письма! — Жаклин улыбнулась, но теперь сердито. — Такой интересный способ убивать время.

— Эми рассказывала о них? — спросил Дези. — Это странно.

— Нет, — ответил я, поворачиваясь к нему. — Она выбрасывала их нераспечатанными. Всегда.

— Всегда выбрасывала? Всегда? А откуда вы знаете? — Он все еще улыбался.

— Одно я вынул из мусорного мешка и прочитал. — Я повернулся к Жаклин. — Просто хотел убедиться, что там ничего предосудительного.

— Правильный поступок, — промурлыкала она. — Я ждала бы точно такого же от своего мужа.

— Мы с Эми всегда переписывались, — вмешался Дези. Он копировал материнский тон, который как бы говорил: только попробуй не прислушаться к моим словам. — Это у нас игра. По мне, так электронная почта — просто дешевка. Ведь никто не хранит электронные письма. Они безликие. А я думаю о будущем. Великие любовные письма — Симоны де Бовуар к Сартру, Сэмюела Клеменса к его жене Оливии… С ужасом думаю: а вдруг бы они пропали?

— А мои письма? — спросила Жаклин. — Ты их все сохранил?

Приблизившись к камину, она вытянула длинную жилистую руку и оперлась о полку.

— Конечно!

— Просто интересуюсь, — повернулась она ко мне, пожимая плечами.

Я содрогнулся и чуть было не протянул к камину руки. Вовремя вспомнил, что на дворе июль.

— Мне такая многолетняя привязанность кажется странной, — проговорил я. — Особенно с учетом того, что вы не получали ответных писем.

У Дези вспыхнули глаза.

— О! — воскликнул он, как будто неожиданно увидел праздничный фейерверк.

— А мне кажется странным, Ник, что вы явились в наш дом и расспрашиваете моего сына о его отношениях — или их отсутствии — с вашей женой, — сказала Жаклин Коллингс. — Разве вы с Эми не доверяете друг другу? Я могу гарантировать, что Дези не встречается с ней уже не один десяток лет. Не один десяток!

— Я лишь проверял, Жаклин. Кое в чем следует удостовериться лично.

Миссис Коллингс прошагала через зал, а на пороге обернулась и, качнув головой, дала мне понять, что пора выметаться.

— Это очень смело с вашей стороны, Ник. Человек, который сам себя делает, да? И даже сам ведет следствие? — Она засмеялась и открыла дверь.

Я смотрел на голую шею и думал: почему эта особа не носит жемчуга? У таких дам всегда имеется жемчужное колье, чтобы цокать и тарахтеть. Я обонял ее запах — женственный, вагинальный, странно-распутный.

— Было любопытно познакомиться с вами, Ник, — произнесла она. — Будем надеяться, что Эми благополучно вернется домой. А когда вы в следующий раз надумаете поговорить с Дези, — Жаклин сунула мне в руку плотный желтоватый прямоугольник визитной карточки, — не сочтите за труд связаться с нашим адвокатом.

Эми Эллиот-Данн

17 августа 2011 года.

Страницы дневника.

Знаю, что веду себя как дурешка-малолетка, но я отслеживаю настроение Ника. По отношению ко мне. Просто для того, чтобы убедиться: я не сошла с ума. У меня есть календарик, в котором я рисую сердечки по тем дням, когда Ник занимается со мной любовью, а когда нет — закрашиваю квадратик черным. В прошлый год почти все дни были черными, ужас как много. А теперь? Девять сердечек. Подряд. Может быть, он просто узнал, как я его люблю и как мучусь? Возможно, у него произошли перемены в сердце… Никогда мне не нравилось это выражение.