Исчезнувшая

Благодарение господу, Эллиоты мне верили. Мэрибет позвонила вчера вечером, когда я приходил в себя после допроса с пристрастием. Моя теща посмотрела передачу Эллен Эббот и с ходу обозвала ее шлюхой и оппортунисткой в погоне за рейтингами. Большую часть сегодняшнего дня мы вырабатывали стратегию, которая позволит перетянуть массмедиа на нашу сторону.

Журналисты — мой бывший клан, мои соратники! — сами разрабатывали сценарий. Им страшно понравилась история «Удивительной Эми» и долгоживущего брака Эллиотов. Никаких упоминаний о том, что цикл сворачивается, о том, что его авторы близки к банкротству. В настоящий момент все сердца и все цветы падали к ногам Эллиотов. СМИ любили их.

В отличие от этой идеальной пары, я для массмедиа выступал как объект с ограниченным кредитом доверия. Сказались не только просочившиеся наружу малопривлекательные сведения — отсутствие алиби, возможная имитация разгрома на месте преступления, — но и отдельные штрихи моей личности. Журналисты сообщили, что, по воспоминаниям сверстников, в школе я никогда не ухаживал за одной девчонкой дольше нескольких месяцев, а поэтому меня объявили отъявленным ловеласом. После узнали, что мой отец содержится в пансионате «Комфорт-Хилл», что я очень редко навещаю его, и я тут же превратился в неблагодарного сына.

— Ты им не нравишься, и это проблема, — говорила Го после каждого выпуска новостей. — И не мнимая, а вполне реальная проблема, Лэнс.

СМИ воскресили имя, которое я ненавидел. В начале каждого учебного года возмущался на перекличке: «Я Ник! Я буду Ником! — Что ни сентябрь, то этот ставший привычным обряд. — Я Ник! Отметьте себе, я хочу быть Ником!»

И всегда среди одноклассников находился засранец, который тратил на меня всю перемену, вышагивая рядом на манер чопорного джентльмена и повторяя противным голоском: «Привет, я Лэ-э-энс!» А потом все забывалось до следующего года.

И вот оно крутится во всех новостях, жуткое и предосудительное тройное имя, как у типичного серийного убийцы. Лэнс Николас Данн. И я ничего не могу с этим поделать.

Ранд и Мэрибет Эллиот и мы с Го прикатили на ночное бдение вместе. Я до сих пор не представлял, сколько компромата на своего зятя получили Эллиоты. Но знал о том, что им разболтали насчет «поддельного» места преступления.

— Я пришлю к вам домой своих юристов, — уверенно заявил Ранд, — и они докажут прямо противоположное: место преступления настоящее. Истина — штука гибкая, главное, выбрать правильного эксперта.

Но Ранд не знал о многом другом — о кредитной карточке, о страховке, о разлитой крови, о заявлениях «лучшей подруги мой жены» Ноэль Хоторн насчет моего характера: корыстолюбие, жадность, потенциальная угроза. Сегодня ее пригласили на вечернее «Шоу Эллен Эббот» — эти две стервочки обсудят свое отвращение ко мне перед зрительской аудиторией.

Но не все горожане шарахались от меня. На прошлой неделе дела нашего «Бара» резко пошли в гору. Сотни клиентов приходили выпить кружку пива и пожевать попкорна в забегаловке, принадлежащей Лэнсу Николасу Данну, потенциальному убийце. Пришлось Го нанять четырех помощников, чтобы управляться в баре, а однажды она сказала, что не может там находиться: нет никаких сил терпеть проклятых бездельников, этих вампиров, пьющих наше пиво и сплетничающих обо мне. Однако, рассуждала Го, деньги лишними не бывают.

Вот только Эми нет уже шесть дней.

К парку мы подъезжали в тишине, лишь Мэрибет барабанила пальцами по автомобильному стеклу.

— Почти что двойное свидание, — писклявым голосом, намекающим на истерику, сказал Ранд и хихикнул.

Ранд Эллиот, гениальный психолог, искушенный в чаяниях читателей автор, всеобщий друг, откровенно давал слабину. Практичная Мэрибет прибегла к самолечению — через строго отмеренные промежутки времени выпивала стопочку чего-нибудь крепкого. Это снимало стресс, но голова оставалась ясной.

Ранд же свою голову в буквальном смысле слова терял. Того и гляди, она подпрыгнет на плечах, как чертик из табакерки, — куку-у-у! Разговорчивость тестя достигла немыслимых пределов. Он до одури общался с каждым встречным, лез обниматься к копам, репортерам и волонтерам. Особенно доставалось нашему «связному» из гостиницы «Дэйз» — нескладному робкому парнишке по имени Донни. Ранду нравилось его поддразнивать и после признаваться в этом. «Донни, я над тобой просто подшучиваю», — говорил Ранд Эллиот, и лицо парня расплывалось в радостной улыбке.

«Может этот ребенок самоутверждаться где-нибудь в другом месте?» — ворчливо пожаловался я вчера Го.

Она ответила, что я просто ревную, — человек, ставший мне вместо отца, полюбил кого-то вместо меня.

Ну да, конечно.

Когда мы шагали к парку, Мэрибет похлопала Ранда по спине, а мне так сильно захотелось ощутить чье-либо дружеское прикосновение, что невольно вырвался полувздох-полустон, похожий на всхлип. Да, мне кто-то был нужен, но Энди или Эми, я понять не мог.

— Ник? — проговорила Го и протянула руку к моему плечу, но я отдернулся.

— Прости. Ерунда… Прости, — ответил я. — Минутная слабость. Даннам не к лицу.