Исчезнувшая невеста

К несчастью, увлечение герцога ослабевало, едва женщина, обнаружив в нем в придачу к прочим достоинствам еще и талант пылкого любовника, привязывалась к нему всем сердцем.

Герцог сам не понимал, почему его влечет от одной женщины к другой. Может быть, это кельтская кровь, кровь сотен поколений мечтателей и сказочников, сказывалась в нем и гнала на поиски недостижимого идеала.

Однако теперь, по злой воле судьбы, герцог принужден жениться на женщине, которую не знает, брак с которой, как он инстинктивно чувствовал, не только унизит его гордость и достоинство, но и уронит его в глазах друзей.

Скрипя зубами, герцог натягивал на себя клетчатую рубаху и юбку — парадный костюм вождя. Одно он знает твердо: никогда в жизни он не покажет свою жену в высшем обществе!

Стоит кому-нибудь из его светских знакомых ее увидеть, и над герцогом будут потешаться все, кто раньше уважал его за хороший вкус!

Герцог вышел в маленькую столовую — в ней обычно собирался узкий семейный круг — и сел завтракать. Перед ним лежала написанная от руки программа сегодняшнего дня, где неутомимый мистер Данблейн обозначил: что, когда и как он должен делать.

Герцог раздраженно отодвинул бумагу. Сначала завтрак, иначе еда застрянет у него в горле.

Однако, проглотив несколько ложек овсянки, герцог с гримасой отвращения отодвинул тарелку и приказал принести бренди — необычный для него выбор.

Герцог тщательно следил за своей физической формой и старался как можно реже употреблять алкоголь. Конечно, он выпивал в компании друзей, но и там старался пить в меру и всегда предпочитал шампанское или хороший французский кларет.

Отправляясь на Север, герцог положился на отцовские погреба и не стал брать с собой дорогих вин; но в багаже его лежали несколько ящиков превосходного бренди.

Отхлебывая крепкий напиток, герцог думал, что бренди придаст ему сил и поможет встретить грядущие испытания лицом к лицу.

Первым номером в программе стояло венчание. Чем раньше герцог покончит с церемонией, тем больше времени ему останется, чтобы разъяснить своему клану причины и смысл союза с Килкрейгами.

Герцог уже собирался встать из-за стола, когда в дверях появился лорд Хинчли.

— Не удивляйся, Тэран, что я встал в такой непривычно ранний час, — заметил он. — Этот гам под окнами не даст спать и глухому!

Вглядевшись в лицо герцога, он добавил:

— Возможно, это и к лучшему: я смогу тебя немного развеселить.

— Вряд ли, — мрачно ответил герцог.

— Если честно, ты попал в крупную передрягу, — сочувственно произнес лорд Хинчли, — но знаешь, что я скажу? Если это неизбежно, расслабься и попробуй получить от всего этого удовольствие!

Лорд Хинчли сел напротив герцога и, дождавшись, пока слуги, накрывавшие на стол, выйдут из комнаты, продолжал;

— Послушайся моего совета: кончай поскорей с этим делом и сматывайся в Эдинбург! Я должен быть там послезавтра.

— Так скоро? — рассеянно спросил герцог.

— Скоро?! — воскликнул лорд. — Я и так задержался из-за твоей свадьбы! Черт возьми, а я-то мечтал с тобой поохотиться! Никогда не видел такого изобилия куропаток! Но что же делать — труба зовет.

— Действительно, нехорошо получится, если король появится в городе раньше тебя, — слабо улыбнулся герцог.

Лорд Хинчли изобразил притворный ужас.

— Боже упаси! Меня расстреляют, заточат в Тауэр или, того хуже, в Эдинбургский замок!

— Да, это куда страшнее расстрела, — мрачно заметил герцог.

— Так что буду ждать тебя в Эдинбурге, Тэран, — сказал лорд Хинчли. — Ты, наверно, захочешь плыть морем?

— Так быстрее, — ответил герцог. — Данблейн наверняка уже послал в город иоменов, представляющих наш клан на параде; хотя они скорее всего отправились посуху.

— А ты, я гляжу, стал настоящим шотландцем, — заметил лорд Хинчли. — По крайней мере, с виду.

Герцог издал звук, напоминающий рычание разъяренного медведя, и его друг, сокрушенно вздохнув, поспешил переменить тему.

Скоро — слишком скоро, как показалось герцогу, — настало время подняться в покои вождя, где должна была состояться брачная церемония.

Комната, разумеется, не могла вместить всех желающих, и внутрь пригласили только родственников и важнейших членов обоих кланов.

Герцог и лорд Хинчли вошли последними, когда все, не исключая священника, были уже внутри.

Оглядевшись вокруг, герцог заметил на переднем плане Эндрю, старшего сына Килкрейга, и рядом с ним — его жену.

«Вот на такой же толстой шотландской корове женят сейчас и меня!»— с обреченностью подумал он.

Миссис Эндрю Килкрейг в молодости была довольно хороша собой, но рождение троих детей губительно сказалось на ее фигуре.

Одета она была так, что в Лондоне герцог неминуемо принял бы ее за служанку. Огрубевшее от солнца и ветра лицо обрамляли жидкие локоны песочно-рыжего цвета.

Герцог еще раз взглянул на нее и со вздохом отвернулся.

Он терпеть не мог рыжих волос. Даже красавицы Тициана, которыми так восхищались ценители на континенте, вызывали в нем неприятное чувство. А в Шотландии, как известно, трое из четырех — рыжие.

С каждой минутой в душе герцога нарастало отвращение.

«Господи, как же король столько лет терпел свою неряху-жену?»