Исчезнувшая стихия

— Диана, открой глаза, задери тебя упырь! — Я присел рядом и легко встряхнул ее за плечи, опасаясь напугать сильнее. Но вместо того чтобы проснуться, она сильнее вцепилась в спальник, а над нижней губой показались краешки острых клыков. Темная, густая, теплая струйка крови потекла по острому подбородку, тут же сгорая в голубом пламени защитного амулета. Она снова громко закричала, я сильнее сжал пальцы, буквально впиваясь в кожу, приподнял почти невесомое тело, склоняясь ближе к маленькому ушку, прикасаясь своей щекой к ее. Боги, какая у нее холодная кожа.

— Диана, мать твою, просыпайся! — почти прокричал я. Девчонка дернулась из моих рук и разомкнула веки. Я хотел было уже выдохнуть, когда понял, что она все еще видит свой кошмар. Взгляд был бессмысленным и пустым, а она продолжала с невероятной для такого маленького существа силой вырываться из моих рук, иногда негромко надрывно постанывая. Хотя эти звуки с трудом можно было назвать стонами, скорее хрипами. Я встряхнул ее еще раз, а потом перетянул к себе на колени и зажал так, чтобы не смогла двигаться. На ум сразу же пришли слова малышки из моего сна. Обнять. Что может быть проще, я чуть ослабил хватку.

— Диана, это я. Тише, успокойся, — она вскрикнула еще раз, а потом действительно затихла и спустя вдох полностью расслабилась. — Ну, вот видишь, ничего страшного, просто дурной сон. Ты всегда так тяжело просыпаешься? — я осторожно гладил ее по волосам, а у самого возникло острое чувство, что подобное уже происходило. И дело даже не в том, что я так же утешал Потеряшку из своего сна, а в самих ощущениях. Диана чувствовалась абсолютно так же, как и ребенок, сотканный из облаков. Тоже острое желание уберечь, почти физическая необходимость успокоить и защитить, а еще довольно мурлыкающая, словно сытая кошка, сила.

— Как это "ничего страшного"? — прохрипела она. — Да я у вас на коленях сижу. Это уж точно пострашнее любого кошмара будет, — она отодвинулась, разжала руги, судорожно стискивающие мой плащ, а потом, словно пойманный с поличным воришка, отскочила в сторону.

— Смотрю, ты уже пришла в себя, — я мог себя поздравить — она была растеряна и дезориентирована. Маленькая фигурка в широкой мужской рубахе, сползшей с одного плеча, с растрепанными волосами и босыми ногами. Она зябко поджимала пальчики и хмуро смотрела то на меня, то на дверь. Я против воли усмехнулся.

— Сколько времени? — деловито поинтересовалась она, игнорируя мой выпад.

— Полдень, — ну что ж, если так хочешь, давай поиграем.

— Прекрасно, — проворчала девчонка, — четыре с половиной оборота, персональный рекорд за эти четыре дня.

— Рекорд?

— Ну да, — пожала она плечами, отчего рубашка сползла еще ниже, демонстрируя ключицу. — Вы зачем-то конкретным пришли или так, снова мне на мозги покапать?

— Я вообще-то извиниться хотел, а еще поинтересоваться, какого гоблина ты в эту глушь забралась?! И где ты, мать твою, пропадала эти дни?

— Ну, так извиняйтесь, — я почти подавился. Хотя, должен признаться — заслужил.

— Извини, я не знал, — она прищурилась, а потом махнула рукой.

— Забудьте, у меня ведь нет чувств, — она как-то невесело усмехнулась, и эта кривая улыбка резанула меня, как по живому. Сглупил.

— Нет, Диана. Я действительно виноват перед тобой, очень сильно виноват. И у меня всегда с извинениями плохо было, а еще я, как оказалось, люблю делать поспешные выводы, — девчонка поморщилась.

— Полегчало?

— Я не…

— Что я не? — передразнила она, — Вы ведь приперлись сюда только для того, чтобы успокоить внезапно проснувшуюся совесть? О, вот только не надо этих удивленных глаз. Проблема не в том, что вы мне вчера наговорили и не в том, что били специально по больному, и даже не в том, что вы так действительно считаете. Проблема в том, что будь на моем месте, допустим, Кэссиди, вы бы поступили совершенно по-другому, — непостижимая и недосягаемая женская логика. И что мне теперь делать?

— Ты передергиваешь, и ты не права, — я подошел к ней и осторожно опустил руки ей на плечи, заглядывая в глаза. — Да, я чувствую себя виноватым, да, я бил по больному, да, я не сказал бы тех вещей Кэссиди, но совершенно по другим причинам. И я хочу, чтобы ты меня сейчас внимательно выслушала. Сделаешь? — Сид медленно, настороженно кивнула. — Вот и отлично. Когда ты вчера удрала от меня… И не надо мотать головой, ты именно удрала. Я переживал и дергался, волновался, что ты можешь в горячке куда-нибудь влезть или кого-нибудь прибить, а еще что могут прибить тебя. И еще я злился, безумно злился на себя и на тебя, и на свой язык без костей и взрывной демонский характер и на то, что сделал тебе больно. Так что мне действительно безумно жаль. Извини.

— Л-ладно, — она смотрела на меня большими глазами, так, словно увидела перед собой живого летающего единорога. — Хорошо, я… я… А, блин! Забыли, короче! — и охотница поспешно высвободилась, вновь надевая на себя набившую мне оскомину маску.

— Твоя очередь, что ты тут делаешь?