Исчезнувшая стихия

— Папа, пожалуйста, — еле слышно шепчу я и тоже теряю сознание. Ненадолго всего на несколько вдохов, но этого хватает старой крысе. Когда я открываю глаза, она сидит возле нас, ее нос подрагивает. Она пытается откусить кусок от папиного предплечья.

— Пошла вон, сука! Он еще не умер! Слышишь, тварь, не умер! — хрипло кричу я и отрываю ее от отца. Она визгливо пищит и пытается укусить меня. Ее писк больно бьет по ушам и натянутым нервам. Я перехватываю ее удобнее и изо всех сил ударяю головой о каменный пол. Слышится глухой хруст. Крыса больше не пищит. Я улыбаюсь полубезумно. Потом снова накатывает страх и я, быстро вытерев руку о рубашку, кладу ее обратно на ледяной лоб отца.

— Малыш, — едва слышу я его голос через какое-то время, — убери руку, малыш. Ты не поможешь мне, родная. Прошу, убери, — я смотрю в самые дорогие мне глаза. И мне безумно страшно.

— Нет, нет, все не так. Я помогу, — я пытаюсь говорить уверено, но голос срывается.

— Малыш, — снова хрипит он, а потом замолкает. Он молчит долго, меня начинает бить озноб, по щекам катятся слезы, губы дрожат. — Обсидиана, девочка моя любимая, перестань… ты погубишь себя, прошу, — и снова долгое молчание, и снова он закрывает глаза.

— Нет, я не отпущу тебя, слышишь! Не позволю! Папа, пожалуйста! Папа! — и опять меня накрывает волной страха и боли.

— Не плачь, малыш… — хриплый вдох. — Сильная… — еще один. — Должна быть, — он закрыл глаза.

— Я слабая папа, я не смогу без тебя. Папа, пожалуйста. Папа, я люблю тебя! Я не буду плакать! Посмотри на меня, папа! — я почти задыхаюсь.

— Ты сильная… — прерывистый вдох, — красавица моя… Люблю тебя. Не плачь, — последний вдох срывается с его губ и он затихает в моих руках.

— Папа! Папа, папа, папа, папа, папа! — кричу я, сильнее прижимая его к себе. — Пожалуйста, ну пожалуйста, — уже шепчу сквозь слезы, целуя в мертвые губы. Я по-прежнему сижу на полу и по-прежнему глажу отца по волосам, укачивая его, как он качал меня в детстве.

— Папа, я больше не буду плакать, папа, никогда, — шепчу я, размазывая слезы по лицу. — Я научусь играть на смелле^[35], папа. Я не буду вредничать и ругаться, я перестану лазать по деревьям, — за дверью звучат тяжелые шаги, скрип ключа, в комнату входят двое, но мне плевать, я не замечаю этого. — Папа, я не буду читать твои книги без спроса, я больше не буду играть с тенями без тебя, я обещаю, папа.

— Убери ее, — раздается голос надо мной.