Исчезнувший аптекарь

Я провёл кончиком пальца по канавкам на грани кубика. Том сказал, что он сто́ит больших денег, но для меня это не имело значения. Не знаю, почему мастер Бенедикт вручил мне его, но тут было нечто большее, чем просто подарок на день рождения. И я б жил на улице и голодал, но не продал бы кубик.

– Подожди здесь, – сказал я.

Я поднялся наверх, в комнату учителя. Он ещё спал; его грудь медленно вздымалась и опадала. Я не стал его будить, а просто оставил на столе рядом с кроватью кусочек яблочного пирога. Вернувшись в лавку, я положил открытый куб на прилавок рядом с книгой мистера Галилея – там, где мастер Бенедикт обязательно его увидит.

Том всё ещё поглаживал шиллинг.

– Что ты будешь с ним делать?

– Не знаю, – ответил я. – Может, пойду и поищу лучшего друга, который посоветует, как его потратить.

– Я лучший друг!

– О? Ну, и как ты думаешь, что купить?

– Может, замороженные сливки? – с надеждой спросил Том.

– Сегодня? И так холодно.

– Я люблю холод.

– Ты недавно сказал, что ненавидишь его.

Том изобразил возмущение.

– Я никогда такого не говорил!

– Ладно.

Том просиял.

– Но надо сберечь пенни, – прибавил я.

– На что? – спросил он.

– Как на что? – я ухмыльнулся. – На яйца.

* * *

Шиллинг – это много денег, но в день праздника деньги исчезают быстрее, чем вы можете ожидать.

Ближе к полудню дождь прекратился. Вымощенные булыжником улицы были покрыты грязью, и, поскольку дождь не помог вычистить водостоки, они воняли так же жутко, как и всегда. Однако тучи разошлись, и город осветился солнцем. Повсюду висели полотнища ткани, растянутые между балконами, – разноцветные, узорчатые, они были украшены гербом короля. Толпы заполоняли улицы; люди толкались, стремясь поглазеть на достопримечательности, сады и праздничные представления: тут были артисты, жонглёры, акробаты, музыканты и даже танцующие лошади. И пусть сегодня был день отдыха, это не касалось уличных торговцев. Они высыпали на улицы и каркали, словно вороны, пытаясь всучить за огромные деньги праздничные товары, которые в ином случае люди ни за что не купили бы.

Я в жизни своей ничего не покупал, поскольку у меня никогда не было денег. Те несколько фунтов, что я унаследовал в детстве, владельцы приюта припрятали и затем оплатили мой вступительный взнос в гильдию. Так я стал учеником, а ученики не получают жалованье. Что касается Тома – его родители продали немало пирогов, но Тому ничего не перепало, ибо его отец был прижимистым – и твёрдым, как зад епископа.

Итак, шиллинг разошёлся. Первые четыре пенни я потратил на две порции апельсиновых замороженных сливок. Кондитер даже позволил нам изготовить их самостоятельно. Том яростно крутил ручку мешалки, которая взбивала сливки с молоком, сахаром и апельсиновой водой, – в ведре, погружённом в подсоленный лёд. Это было так вкусно, что я купил третью порцию, на сей раз с мёдом и лимоном, и мы с Томом поделили её пополам. Затем два пении ушли на солёную лакрицу и горсть жевательного чикли, привезённого прямиком из Нового Света. Ещё два – на обед: горячая ягнятина с пряным картофелем и горохом в чесночном масле. Итак, осталось два медяка. Один предназначался для покупки полудюжины тухлых яиц, другой прожигал дыру в моём кармане.

Яйца, конечно, нужны были не для еды. В День королевского дуба каждый носил на одежде дубовую веточку, празднуя возвращение нашего монарха Карла II – весёлого короля; Господь спас его жизнь, когда он прятался на дубе от изменников-пуритан. По прошествии десяти лет изгнания и невзгод наш король вернул себе трон в 1660 году – после смерти тирана Оливера Кромвеля и падения правительства жестоких, суровых пуритан. Теперь в Лондоне снова можно было устраивать праздники и веселиться.

Сегодня дома могли сидеть только самые скучные люди – ну, и, я полагаю, пуритане. Думаю, им было неприятно видеть, как дети танцуют вокруг майских шестов, а возглавляющая их девушка размахивает дубовым посохом с надетым на него выбеленным на солнце черепом пуританина. Как и всем остальным, пуританам следовало носить на груди веточку дуба – иначе они рисковали, что их закидают всякой гадостью. В основном для этой цели использовали гнилые фрукты и овощи. Ну, и грязь, разумеется. Но я всегда полагал, что наилучший эффект производят тухлые яйца.

Проблема заключалась в том, что за три года, прошедшие с возвращения короля, все уже усвоили урок. Никто не осмеливался выходить на улицу без дубового украшения. Один раз нам почти повезло: у какого-то джентльмена его веточка отвалилась от камзола. Но к тому времени, как мы пробились к нему, он успел поднять её из грязи и вернуть на место, предварительно получив удары пятью снарядами: четыре помидора и луковица.

К концу дня я окончательно потерял надежду.

– Это ужасно. И что мне теперь делать с полудюжиной тухлых яиц?

– Может, использовать для одного из ваших лекарств? – предложил Том.

Я собирался было возразить, но замолк на полуслове.

– В чём дело? – спросил Том.