Исетская Академия. Дневники мертвеца (СИ)

Однако даже эта клетушка стоила недешево, и девушке с ее фамильяром пришлось выбирать между жильем и едой. Остаться на улице было более чем рискованно, поэтому экономить пришлось на питании, сократив и количество приемов пищи, и объем самой еды. В итоге Ланж похудела до истощения, ее вытянутое лицо стало острым, крупный нос проступил отчетливее, но она все равно была красивой, с ее пухлыми губками и ясными голубыми глазами, черными бровями и пушистыми ресницами. Каштановые волосы пришлось подстричь по плечи, чтобы легче было за ними ухаживать, но они были достаточно густыми и блестящими, к ним хотелось прикасаться, как и к ее нежной гладкой коже.

Стараясь производить достойное впечатление, она опасалась, что кто-нибудь догадается, в каком бедственном положении ее застало письмо из Академии, и, идя на завтрак, она боялась взглядом выдать, как оголодала за последние месяцы. Но ничего, Ланж привыкла выглядеть для окружающих стервой, справится и теперь!

Служанка остановилась перед изящной дверью, открыла ее, впустила девушку, и громко представила ее собравшемуся обществу:

— Мадмуазель Ганьон!

Все обернулись к Ланж, и она приготовилась к новой битве.

— Доброе утро, мадмуазель! — сухо поздоровался Мизинцев. — Надеюсь, вы хорошо отдохнули с дороги.

— Отменно! Благодарю вас за заботу!

— Позвольте воспользоваться случаем, и представить вам коллег.

Меньше всего девушке хотелось знакомиться с ними на голодный желудок, но правила приличия есть правила приличия, и никто не догадался о ее истинных чувствах, видя лишь безупречные манеры, красивое лицо, легкую надменность, свойственную парижанам, разбавленную комплиментами в адрес России, что сразу расположило к ней симпатии.

— Знакомьтесь, господин Дробилин, преподаватель плетения вязи. Госпожа Мишина, преподаватель истории магии. Господин Бунин, он у нас преподает основы боевой магии, и возглавляет магический факультет. Госпожа Красилина, преподает живопись и прочие творческие науки. А это — господин Рыков, декан оборотней, помогает им развивать свою природную силу, и, что не менее важно — самоконтроль.

Мизинцев не спешил, представляя многочисленных коллег, и Соланж уже отчаялась поесть, как вдруг поняла, что одарила улыбкой последнего преподавателя, и наконец-то можно приступить к трапезе. Какой счастливый момент! Она элегантно опустилась на предложенное ей место, превосходно орудовала столовыми приборами, завтракая медленно, принимая участие в общей беседе, словно ей и дела нет до еды.

— Мадмуазель, — обратился к ней Мизинцев, — после завтрака наш ректор просил зайти вас к нему.

Соизволил, значит, вспомнить о таком незначительном приобретении, как новый преподаватель по защите от темной магии!

— Я лично сопровожу вас.

Соланж грациозно кивнула в знак благодарности, и посмотрела на своего фамильяра. Он смотрел одобрительно, и это вызвало волну нежности и любви к лохматому засранцу: это он спас ее жизнь, когда она от нее отказалась, и даже этим мигом, каждым своим вздохом она обязана Гастону.

Их жизнь наладится, даже если придется строить карьеру в России, только, пожалуй, надо будет перевестись в столицу, когда появится шанс.

Глава пятая, рассказывающая о знакомстве с ректором

31 августа 1830 года по Арагонскому календарю

Щеки Соланж порозовели после сытного завтрака и нахлынувшего оптимизма. Эта девушка всегда славилась железной волей, и, к облегчению фамильяра, она вернула свой фирменный мятежный дух.

Проходя мимо лестниц, уходящих вниз, девушка отошла на несколько шагов от занудно бормотавшего библиотекаря, и с силой ухватилась за перила.

— Посмотри, Гастон!

— Невероятно! — подтвердил фамильяр.

— Что вы делаете, мадмуазель? — спросил Мизинцев, заметив отсутствие коллеги.

— Я не знала, что в замке столько этажей! Вы расширили пространство с помощью магии? Какая сильная должна быть вязь, чтобы удерживать это все!

— Нет, мадмуазель Ганьон, все гораздо проще. Основная часть Академии вырезана внутри горы. То, что вы видели — это лишь малая часть, построенная на вершине.

Ей снова вспомнилась родная Академия, над которой работали лучшие архитекторы. Она была настолько помпезной, что каждый уголок можно было рассматривать часами, любуясь и лепниной, и мозаиками, и барельефами, не говоря уже о картинах, скульптурах, коллекции артефактов и прочем. В Борре не скупились, когда дело касалось роскоши, но Исетская Академия явно придерживалась другой стратегии: никакого архитектурного великолепия, все было сделано сурово и основательно, а уходящие вниз запутанные лестницы, захватывающие воображение этажи внутри горы, не пришлись бы по вкусу избалованным парижанам.

Но Соланж едва оторвалась от созерцания, дав себе слово, что еще как следует изучит крепость. Пока у нее была важная встреча, на которую не стоило опаздывать.

— Прошу, сюда, — Мизинцев галантно откланялся.