Иша Упанишада

Осталось удостовериться с помощью метафизики еще в одном, прежде чем убедиться, что Видья и Авидья, лицевая и изнаночная сторона Майи, восходят к чему-то извечно существующему в Абсолюте и не порождены феноменальными причинами. Если Майя неотъемлемо присуща Абсолюту, она должна достигать апогея в понятиях, которые сами по себе являются абсолютными, беспредельными и необусловленными. Видья конусом уходит в беспредельность, находя выражение в понятиях сат или Чистое Существование, чит или Чистое Сознание, ананда или Чистое Блаженство; Авидья достигает своей кульминации в понятиях асат или Небытие, асетанам (acetanam) или Несознательность, ниранандам (nirānandam), Безблаженность или Страдание. Небытие и Несознательность, безусловно, являются абсолютными понятиями, беспредельными и необусловленными; однако на третьем члене Триады отрицания нам следует задержаться. Абсолютная боль, чистое, необусловленное, беспредельное и ничем не облегчаемое Страдание – это понятие, которого пугается Разум и которое Сознание отказывается со всей страстью допустить в качестве возможности. Если нам угодно перейти к метафизическим вычислениям, то будет ноль, но ноль, представляющий сам по себе абсолютное ничто, нигде не обнаружимый в качестве существующего или могущего существовать. Тем не менее, если бесконечное страдание может быть, оно должно заключаться в самом акте растворения в Небытии, теряя при этом свое имя как раз в тот момент, когда становится абсолютным. В таком случае мы можем в качестве метафизического представления признать Абсолютную Безблаженность в качестве действительного третьего члена отрицательной Триады – однако не как реальное или возможное состояние, поскольку ни один из ее членов не является реальным или возможным состоянием. Нереальность постигается нами преимущественно через третий член, равно как реальность – через третий член положительной Триады, поскольку на материальном плане Блаженство и его отрицание – безблаженность касаются нас живо и ощутимо; другие затрагивают нас скорее косвенно, на психическом и каузальном планах. Наука, однако, говорит нам о небытии небытия, нереальность же несознательности станет более очевидной, когда будет лучше понята природа сознания.

Можно сказать, что в конце концов у буддизма и Веданты оказывается общее устремление – бегство от наслаждения точно так же, как и от боли. Да, бегство от ограниченного наслаждения, которое включает в себя боль, бегство от боли, которая есть не что иное, как ограничение наслаждения. И Веданта, и буддизм в действительности стремятся к абсолютному отсутствию ограничения, что представляет собой не негативное состояние, а позитивную беспредельность и ее невыразимое, незамутненное блаженство; их уход от индивидуальности ведет не к небытию, а к безграничному существованию, их уход от чувственности имеет целью не уничтожение сознания, а чистое абсолютное сознание. Не Небытие, Несознательность, Страдание, но Сат-Чит-Ананда составляет ту великую Реальность, к представлению о которой восходит Дживатман, то самое То, tat, или единственную Вещь-в-себе, к которой благодаря силе Видьи он всегда стремится возвратиться.

VI. Тройственный Брахман

Парабрахман теперь находится на пути к феноменальному проявлению; просто благодаря существованию вечной творческой силы Майи Абсолютный Шекспир Существования, беспредельный Кави, Мыслитель и Поэт, готов исторгнуть из себя мир живых реальностей, пока еще не обладающих самостоятельным бытием. В феноменальном аспекте Он становится Творцом и Вместилищем Вселенной, хотя в реальности остается тем же, кем был всегда, абсолютным и неизменным. Для того чтобы понять, как и почему Вселенная предстает такой, как есть, мы должны намеренно отойти от научного ракурса трансцендентального знания и, прибегнув к языку Неведения, представить, что Абсолют ограничивает Себя, Единое становится Множеством, чистое сверх-Духовное огрубляет Себя до ментального и материального. Мы напоминаем современного астролога, который, прекрасно зная, что Земля движется вокруг Солнца, должен тем не менее упорно говорить о Солнце, как о движущемся или стоящем в той или иной части небес, потому что ему приходится иметь дело не с конечной астрономической реальностью, а с взаимным положением Солнца и планет в их отношении к живущим на Земле людям.