Ищейка

Вращаясь в полете на манер спортивного диска — голова-хвост, голова-хвост — и визжа, как осколок мины, котенок перелетел через весь торговый зал и совершил мягкую посадку прямо на голову Кулькова. Тот, слегка контуженный этим внезапным ударом, помимо воли дернул спусковой крючок пистолета, ствол которого, к счастью, в этот момент был направлен в сторону. Трескучий грохот выстрела пребольно хлестанул по барабанным перепонкам, оранжевое пламя на краткий миг озарило весь магазин, вихрем завертелся кисловатый пороховой дым, с потолка обрушился здоровенный кусок штукатурки.

Фонарик упал и сразу погас. Вор, круша все на своем пути, метнулся туда, метнулся сюда, врезался в стенку, рухнул и стал возиться на полу, не то пытаясь раздеться, не то сражаясь с кем-то невидимым.

Кульков, справившись кое-как с цепким и злым, как черт, котенком, осторожно приблизился к преступнику, беспомощно ворочавшемуся среди груды товаров.

— Ни с места! Руки вверх! Стреляю без предупреждения! — выкрикнул Кульков (вернее, попытался выкрикнуть, на самом деле эти решительные слова были произнесены сорванным, петушиным фальцетом).

Преступник с места не двигался, только елозил ногами, рук не поднимал и, вдобавок, бормотал что-то невнятное, что с одинаковым успехом можно было расценить и как сигнал о безоговорочной сдаче, и как боевую песнь неизвестного индейского племени. Лишь включив свой фонарик, Кульков определил истинное положение вещей. Его противника с ног до головы опутывала рыболовная сеть, в которую также угодило и немало других предметов: теплые женские рейтузы, раздавленные пачки стирального порошка и банка маринованной свеклы — все это вместе с человеческим телом было спеленуто в плотный тугой кокон. Вдобавок ко всему канат с грузилами несколько раз захлестнулся на лице и горле незадачливого злоумышленника, что в данный момент лишало его дара внятной речи, а в самом ближайшем будущем обещало лишить еще и доступа воздуха.

С помощью пистолетной протирки Кульков освободил от пут шею и рот преступника. В благодарность за этот гуманный акт тот укусил Кулькова за палец и завопил благим матом: «Кузьмич, меня менты повязали! Выручай, гад!»

Неизвестный пока еще Кузьмич, все это время хоронившийся где-то неподалеку, получил, наконец, достоверную информацию о происшедшем и — судя по быстро удаляющемуся топоту ног — сделал из нее совершенно правильные выводы. Кулькову не оставалось ничего другого, как через разбитое окно кинуться вслед за ним.

Мрак, можно сказать, был абсолютным, лишь иногда в разрывах облаков капелькой ртути вспыхивал осколок месяца. Отчаянно брехали разбуженные выстрелом собаки. Легко ориентируясь по свежему следу, Кульков добежал до конца деревни, пересек узенькую полоску пашни и вступил в лес. Здесь Кузьмич явно потерял ориентировку — след петлял, пересекался удаляясь от того места, где находилась спрятанная автомашина.

— Эй! — крикнул Кульков. — Не беги! Пропадешь ведь!

Ответа не последовало. Кузьмич, как поднятый с лежки волк, уходил в глубь леса, и сухой валежник гулко трещал у него под сапогами. Почва постепенно становилась все податливей, ноги тонули в сыром мягком мху, явственно потянуло болотом.

Кульков замер, принюхиваясь. След больше не убегал вперед, а обрывался метрах в десяти, и там, в его конце, за толстой сосной стоял Кузьмич, вскинув над головой руку, с чем-то железным, увесистым. Как загнанная в угол крыса, он был готов защищаться до конца, но обильно хлынувший липкий пот выдавал его страх.

— Эй, не дури! — Кульков вырвал клок мха вместе с торфом и швырнул Кузьмичу прямо в грудь. — Брось железку!

Кузьмич бросил, но не на землю, а в Кулькова, конечно же, промахнулся и побежал прямо к болоту.

— Стой! — крикнул Кульков. — Там трясина! Пропадешь, дурак!

Однако Кузьмич шел напролом, врезаясь в кусты, спотыкаясь на кочках, проваливаясь в колдобины. Кульков, выбирая сухие места, трусил параллельным курсом. Каждое дерево, каждую ямку он узнавал так же легко, как если бы сейчас был ясный день.

Кузьмич вскрикнул и по самую грудь ухнул в яму со ржавой холодной жижей.

— Ну что, допрыгался! — сказал Кульков. — Я тебя предупреждал. За ветки хватайся, над головой они у тебя! Так! Грудью ложись, не бойся! Влево выбирайся! Еще! Ну, слава богу. Да не туда! Только влево!

Кое-как Кузьмич все же выкарабкался из трясины и снова побежал, теперь уже держась края болота. Вода смачно хлюпала в его сапогах.

— Постой! — уговаривал его Кульков. — Ты что, всю ночь бегать собираешься? Учти, у меня пистолет есть. Могу и применить.

— Не попадешь! — прохрипел Кузьмич.

— Попаду! Я тебя как на ладони вижу! — Кульков снова запустил торфяную бомбу и, судя по реакции Кузьмича, весьма удачно.

— У тебя что, прибор какой-то есть?

— Есть.

— Слушай, а что я сейчас делаю? — Кузьмич остановился.

— Папиросу достал, закурить хочешь. Да только спички твои промокли, не зажигаются.

— Отпусти меня. Я тебе денег дам. Много. Все, что есть, отдам. Дом купишь, машину.

— Дом у меня имеется, а машина и казенная сгодится.

— Ну тогда просто так отпусти. Человек ты или нет?