Ищи борьбу всюду

Восклицательными знаками мы легко и охотно сопровождаем имена больших мастеров футбола. То, что Пеле кроме знаков восклицательных сумел заставить футбольный мир присоединить к своему имени еще и огромного размера знак вопросительный, сумел заставить этот мир задуматься, вот это, мне кажется, и сделало Пеле фигурой во всех отношениях исключительной.

1969

РОМАНТИК АТАКИ

Для того чтобы понять Флориана Альберта, наблюдателю должно повезти. Его соотечественникам легко, они видят его часто, и когда этот форвард в ударе, они зовут его нежно-уменьшительным именем – Флори, если же игра у него не клеится, то официально, сухо, по фамилии- Альберт. Ну, а раз ты можешь увидеть его считанное число раз, то, повторяю, необходимо везение.

Мне повезло. В одном из интервью Альберт сказал, что самыми памятными своими играми считает матч с ФРГ в Будапеште (4:3), где он забил гол, обведя трех соперников и вратаря, матч с Югославией в Белграде (4:2), где он забил три мяча, и с Бразилией в Ливерпуле на последнем чемпионате мира. Вот этот третий матч я и видел.

В те дни в английской печати промелькнула фраза: «Англия победила в чемпионате, а венгр Альберт в соревновании игроков по мастерству и элегантности». И когда, более года спустя после того матча, референдум журналистов, проводимый еженедельником «Франс-футбол», присудил Альберту награду за 1967 год – «Золотой мяч», это, без сомнений, был отзвук того ливерпульского матча. Я тоже включил его тогда в пятерку своих кандидатов и был рад результату. А надо сказать, что после матча с бразильцами я видел его в Сандерленде в матче с нашей сборной и потом во встрече Венгрия – ГДР, в Будапеште, где он не был Флори, а был только Альбертом.

Альберт далеко не единственный крупный мастер, играющий по вдохновению. Мы с вами знавали, знаем и ныне в своем футболе таких игроков. Явление это само по себе любопытное. Почему так получается, ведь невозможно же предположить, что эти игроки любят футбол «через раз»! Трудно поверить и тому, что их чаще, чем остальных футболистов, настигают какие-то личные невзгоды, отвлекающие их от игры, портящие им настроение.

Пожалуй, напрашивается объяснение, что такие игроки не всегда находятся в состоянии высокой готовности и, будучи признанными мастерами, позволяют себе небрежничать на тренировках, не соблюдают режим. Боюсь, что эта лежащая на поверхности версия при всей своей житейской логичности отдает примитивностью. Хотя, конечно, в многообразной футбольной жизни бывали примеры и такого рода.

Мне представляется, что «игра по настроению» чаще всего связана с противоречивостью дарования такого игрока, с тем, что он наряду с великолепными достоинствами имеет и вполне очевидные слабости. И вот когда он попадает в обстановку, не позволяющую ему «развернуться», то и оказывается невольно отрезанным от главных событий, исчезает из поля зрения трибун, словно под шапкой-невидимкой. Ну, а поклонникам его таланта ничего не остается, как толковать, что он был не в духе.

В матче СССР – Венгрия в Сандерленде Альберт столкнулся с игрой, которую менее всего любит. Он оказался под неусыпным надзором, ему все время на поле было тесно, с ним вступали в борьбу за мяч сразу же, как только он его получал, не ожидая, когда он начнет свой излюбленный дриблинг. И Альберт стал нервничать, временами был просто пассивен. Но однажды его все-таки прозевали. Этого мгновения ему оказалось достаточно, чтобы сделать рывок, отвлечь на себя внимание наших защитников и дать прекрасный пас направо на ход Бене. А тот забил гол. Этот эпизод был как зарница, давшая знать о том, что неподалеку бродит грозовая туча.

Сидя на «Непштадионе» перед матчем венгров с командой ГДР, я решил следить за Альбертом. А вскоре забыл о нем: в тот день в венгерской сборной, оказывается, надо было смотреть Фаркаша. Альберт заблудился где-то в центровом круге, словно не находя себе места. Правда, мне объяснили, что он играл после болезни и его поставили с той целью, чтобы он отвлекал на себя внимание немецких защитников, поскольку никто не может себе позволить махнуть на него рукой – как-никак Альберт!

КОГО-ТО может удивить, что очерк о футболисте, имеющем мировую славу, начат с описания его неудач. Я иду на это намеренно, желая, чтобы читатель почувствовал живое, не хрестоматийное своеобразие этого мастера. Не знаю, как вам, а мне рассказы об игроках, где нагнетаются всегда одни и те же эпитеты – «изумительный», «непередаваемый» «блестящий» – всегда кажутся не то чтобы преувеличением (порой эпитеты вполне заслуженны), а результатом нежелания серьезно разобраться в облике футболиста, чем-то вроде отписки. Большой мастер умеет становиться выше своих недостатков. Но отказываясь их замечать, мы рискуем не понять его.