Ищи горы

Все, чего удалось добиться Дану, это согласия шефа встретиться с Мараном. Однако он не считал, что добился немногого, втайне Дан был уверен, что поговорив с Мараном, Железный Тигран изменит свое мнение. Была ли эта вера в Марана наивной? Вряд ли. Ведь вот же они, на Перицене…

Кехс четвертого кехсуна… Так назывались формирования из 243 воинов, дань троичной системе исчисления… Дан не уставал ей поражаться, троичное исчисление — откуда, зачем? Почему не десятичное или пятеричное? У обитателей Перицены, как и у землян или торенцев, было по пять пальцев на руках и ногах, казалось, естественнее положить в основу счета эти пять пальцев, но нет. Троичное исчисление, кехсун из 243 воинов… Кехс четвертого кехсуна Лахицин был доволен «охотниками», он не только пригласил их в свой шатер, но и предложил сесть на разостланные по всему полу шкуры сахана… впрочем, приглашенные, поблагодарив, благоразумно остались стоять, памятуя, что лахины привыкли к переизбытку уважения со стороны аборигенов завоеванных территорий.

— Воины четвертого кехсуна едят досыта. Не то что остальное войско. Вы оказались самыми искусными из охотников, вышедших с нами в поход.

Маран наклонил голову. Поэт не пошевелился. Дан улыбнулся… Конечно, перед высадкой они прошли подготовку, осваивали и стрельбу, и местный вариант фехтования, но чтобы наверняка справляться со здешней чересчур хитроумной дичью, пришлось запастись земной техникой, специальными луками и стрелами, в которые была вмонтирована новейшая аппаратура реагирования на биополе…

— Победоносный Деци просит вас обучить своему искусству других охотников. Остальным кехсунам не хватает дичи.

Дан растерялся. Маран ответил без промедления:

— К сожалению, доблестный Лахицин, искусство наше не столько в наших руках, сколько в нашем оружии. Луки, которые мы привезли с собой, сделаны из гибкого дерева гор, растущего высоко, на границе лесов и лугов. Они — основа нашей меткости и наших успехов.

— Дайте мне взглянуть на них.

Маран невозмутимо протянул Лахицину свой лук. Тот внимательно осмотрел его — заподозрить что-либо потаенное в этой изящной и вместе с тем оставлявшей ощущение мощи вещице вряд ли мог даже землянин, вернул.

— Мы просим тебя, кехс, — снова заговорил Маран, — не открывать этого секрета никому, кроме полководца. Если слух разнесется по лагерю, наши луки могут украсть, и от этого пострадаем не только мы, но и — и более, чем мы — четвертый кехсун.

Лахицин посмотрел на него с интересом.

— А ты хитер, охотник, — сказал он с легкой улыбкой. — Хитер и… Умеешь говорить. Откуда ты? Кто ты по рождению и воспитанию?

— Я сын лахина, — ответил Маран, гордо подняв голову. — Когда войско лахинов вошло в ущелья Небесных Ступеней, кехс Чицин, один из храбрейших воинов Лаха…

— Я слышал о нем, — заметил Лахицин. — Он погиб вскоре после завоевания Небесных Ступеней. Продолжай.

— Кехс Чицин взял к себе в шатер дочь вождя одного из горских племен. Это была моя мать.

— Разве ты не знаешь, что по нашим законам всякий сын лахина считается гражданином Лаха, кто бы ни была его мать? Сохранились ли доказательства твоего происхождения? Хотя и без доказательств, — он оглядел Марана, — трудно не узнать гордый облик лахина. Хочешь быть воином? Я зачислю тебя в свой кехсун на место первого же, кто падет в завтрашней битве.

Поэт незаметно подмигнул Дану. Дан не среагировал. Интересно, как он выпутается, подумал он с беспокойством, к которому, впрочем, примешивался оттенок злорадства. Но Маран даже не смутился.

— Твои слова — высокая честь для меня, доблестный Лахицин. Но я охотник, это ремесло я осваивал с детства, а благородному воинскому искусству я не обучен. Недостойно лахина быть обузой в войске победоносного Деци. Если мне будет дозволено присоединиться к твоим воинам после обучения военному делу, я буду счастлив сопровождать тебя в следующем походе.

Лахицин выпрямился во весь свой немалый рост… он был выше Марана, даже чуть выше Дана… глаза его сверкнули, он сказал высокомерно:

— Уж не трусишь ли ты, охотник?

Маран ответил ему почти так же надменно:

— Я с радостью разделю со своими соотечественниками все опасности этого похода, но я не привык делить чужую славу.

— Сын твоего отца…

— Сын моего отца, — смело прервал его Маран, — приемлет только почести, заслуженные собственной рукой и собственной кровью.

Минуту Лахицин пристально смотрел на него. Маран не отвел глаз. Наконец кехс улыбнулся.

— Я доволен тобой. Ты истинный сын лахина. Как зовут тебя?

— Маран.

— Это имя больше подходит горцу, нежели уроженцу Лаха. Но не в имени честь воина. Любое звучит хорошо, если оно покрыто славой. После похода ты поедешь с моими воинами в Лах. Ступай. Ступайте все.

— Ты слишком рисковал, — заметил Дан, когда они отошли от шатра кехса на безопасное расстояние.

— Кто не рискует, тому при жизни может достаться молчание, а после смерти шум и смех, — возразил ему Поэт. — Но ты ошибся в выборе пути, Маран. Какая жалость, что закрыли императорский театр. Ты был бы первым кандидатом в актеры на роли древних героев.