Ищи на диком берегу

В спаленке только и было места, что для кровати и сундука. На колышках висели несколько старых рубах, куртка, штаны. Он погладил потертую куртку, взял в руки рубашку и понюхал ее, но учуял только запах чистой хлопчатой ткани. В самом деле, смешно: неужели он надеялся вспомнить отцовский запах?

— Чай будешь пить? — спросила его женщина, когда он вернулся в большую комнату.

— Выпью. — Захар уселся за стол. — Меня зовут Захар. А тебя как звать?

— Надя. Это мое русское имя, твой отец зовет меня так. Мое настоящее имя внутреннее — тайное.

Шлепая смуглыми ногами по полу, она принесла две жестяные кружки, поставила на стол колотый сахар.

Захар пил горячий, крепкий чай вприкуску, покряхтывая от удовольствия, и скупо отвечал на вопросы Нади о себе, о путешествии, о поисках отца.

Когда Надя рассказывала о его отце, у Захара все сжималось внутри. Беззаветная, почти собачья преданность и в то же время какое-то чувство собственничества звучали в ее голосе, во всем, что она говорила. То и дело она повторяла: «мой муж сказал», «мой муж сделал». Она ни капли не сомневалась, что ее муж вернется.

— Через шесть месяцев, — твердо сказала она. — Не больше.

Челюсть ее выступала вперед, как упрямый коричневый кулак, на смуглой коже в уголках угольно-черных глаз вырисовывались косые морщинки.

— Как ваш народ-то зовут? — лениво спросил Захар, потягивая чай.

— Помо, — ответила она, — по-вашему это и будет «народ, люди». Весь этот берег — земля помо. Наша земля начинается далеко на север отсюда, а на юг идет до залива, который испанцы зовут Бодега. То, что вы зовете Росс, — это часть нашей деревни Метени. Нас, индейцев помо из этих мест, зовут кашайя. Это значит «горячие игроки», мы очень любим азартные игры.

— А отец у тебя кто — тойон?

— Да. Так русские его зовут. Наше слово «хоину» — «вождь, вожак, большой человек».

Она поднялась. Захар допивал свой чай.

— Теперь нужно к моему отцу идти. Наверно, он уже знает, что ты здесь. Он думает, твой отец не вернется, бросил меня.

— А ежели твой осердится на меня из-за отца? В драку не полезет? А то ведь…

Стоя перед Захаром, Надя смотрела на него сверху вниз. Слова Захара явно оскорбили ее.

— Мы не дикари, — произнесла она с достоинством. — Мы не бросаемся на человека, если он нам не нравится.

Она повернулась и вышла, Захар поплелся за ней. Вдруг Надя остановилась, обернулась к нему.

— Ты еще очень молодой, — сказала она серьезно. — Тебе еще много надо знать.

Захару казалось, что она понимает причину его неприязни. Но она, по-видимому, была полна решимости не обращать на это внимания.

— Пойдем. Нам пора в деревню.

Дорога в Метени вела мимо огороженных полей к лесистому горному хребту. Надя заговаривала с людьми, мотыжившими песчаную почву, то и дело упоминая его имя и имя его отца. Почти все индейцы работали в поле в одних набедренных повязках. Солнце опалило их кожу до цвета красной меди, черные волосы, свисавшие до плеч, были перехвачены на лбу ремешком. Захар глядел на этих здоровых, крепких людей и невольно сравнивал их с аляскинскими колошами. В округленных телах индейцев помо, в их плавных движениях чувствовалась добродушная мягкость. Колоши и помо — холодный зимний день Аляски и это кроткое майское утро.

На горном склоне тропинка пошла лесом. У ног великанов-деревьев с морщинистой темно-коричневой корой крупный папоротник поднимал свои зеленые и золотые копья навстречу солнечному свету. Надя заговорила о правителе Кускове.

— Мы зовем его Апи-Хоипу, — рассказывала она. — «Апи» — значит «отец», «Апи-Хоипу» — это вроде как «отец-вождь». Потому что его власть мудрая и добрая. — Она лукаво глянула на Захара и добавила, явно передразнивая Кускова: — Вообще.

(Захар тоже успел подметить, что «вообще» — излюбленное словечко правителя.)

— Когда русские пришли, господин Кусков заплатил нам за землю, которая была ему нужна, — продолжала Надя. — Помо взяли с него несколько топоров и еще что-то. Это немного, но мы были довольны. Он показал, что признаёт: это наша земля. Он платит нашим людям за работу. И защищает нас от испанцев. Они делают очень нехорошо, эти испанцы. Обижают людей, забирают их землю. Они берут пленных и делают из них рабов. Здесь нет, здесь они не смеют. Когда они приходят сюда, господин Кусков заставляет говорить пушки.

Захар услышал голоса прежде, чем увидел деревню — скопление хижин из корья на просторной поляне. В стороне, на краю поляны, стояло большое круглое строение из выветренных досок. Оно отчасти ушло в землю и, казалось, пустило корни, приземистое и массивное, как крепость.

— Наш круглый дом, — сказала Надя. — Очень святое место.

Еще Захар увидал на открытом возвышенном месте круглую площадку, окруженную живой изгородью из кустов. В центре ее свисал с жерди флаг с двуглавым орлом.

— Наш флаг! — воскликнул Захар.

— Он говорит испанцам, что у нас есть сильные друзья, — объяснила Надя. — В этом кругу у нас бывают общие танцы, но круглый дом — запретное место. Чужим туда нельзя. Очень святое, очень тайное место.