Ищите интонацию. Сборник коротких рассказов

– Какая машина! – выдохнул бомж, глядя из-под руки на голубую Вольву, ускользающую поверх дорожной разметки в мутный водоворот городских улиц, – Да…

Сон рыбы

И снится Дарвину сон.

Он, большая начинённая остриями рыба, просыпается в зарослях гигантского камыша и медленно, шевеля плавниками, начинает движение с мелководья в зелёную глубину лагуны. Он долго спал. Его желудок переварил всё до последнего катышка от вчерашней охоты. То была охота! Вязкая серебристая гадина ускользала в розовую хлябь глинистого травертина и одновременно пыталась алмазной пилочкой зубов надкусить Дарвину трахею между передними плавниками. Но ему всё же удалось схватить этого мерзкого угря чуть ниже головы, сжать челюсти и завершить долгую изнурительную работу. Вкуснятину пришлось караулить несколько лун, пока не наступил благоприятный момент схватки.

Так думал Дарвин, впрочем, нет, не думал, но скорее ощущал причинно-следственную связь с прошлым, которая, как первая натуральная эманация, досталась ему в наследство от океанических прародителей.

Зелёная муть лагуны в этот ранний час была ещё пуста. Смешные простейшие микроорганизмы копошились возле куска хряща, недоеденного кем-то с вечера. «Интересно, кто его спугнул?» – подумал Дарвин и поймал себя на мысли, что рассуждает. Раньше он никогда не задавал себе никаких вопросов, а просто убивал и ел. Он совершал все действия рефлекторно потому, что анализировать происходящее ему было просто нечем! Теперь же, с появлением вариативного аппарата, он мог предвидеть свои действия, и это давало ему определённую свободу в выборе манеры охоты.

Где-то там наверху, за кромкой жизни, уже встало солнце и осветило зелёную глубь лагуны. Дарвин почувствовал, как натянулся внутри под позвоночником его простейший желудочно-кишечный тракт, сообщая на уровне бессознательного, что пора прекратить это аналитическое ничегонеделание и начать реально охотиться.

«Да, материя первична!» – напоследок сделал открытие Дарвин, раскрыл боковые плавники и устремился на глубину, где вчера приметил неказистого рачка, которым несложно было б поживиться…

Сон лётчика

Бабочка расправила прозрачные, увитые тончайшими перепонками крылья и вспорхнула над веткой дурно пахнущей сирени. Она не любила резкие запахи трав и цветов, потому что все эти запахи отвлекали её внимание от приятного ощущения собственной невесомости. «Пусть эти противные ароматы нюхают жирные гусеницы!» – хмурилась бабочка, перелетая с цветка на цветок в поиске мёртвой завязи. «Я абсолютна! – говорила она, – земное отсутствует в моём воображении. Я принадлежу небу!»

Пошёл дождь. Крупные капли, как зенитные снаряды, били по крыльям бабочки, пытаясь их намочить и сделать тяжёлыми. Клейкие ворсинки, конечно, как могли, сбрасывали влагу, но с каждой минутой им становилось это делать всё тяжелее. То тут, то там мокрые кусочки дождя, примяв ворсинки, добирались до перепончатых крылышек и смачивали мембраны. От этого мембраны становились вязкими и тяжёлыми. Их подъёмной силы уже не хватало, чтобы удержать бабочку в воздухе.

«Кажется, меня сбили…» – воскликнула бабочка, безуспешно пытаясь оторваться от земли.

К счастью, дождь скоро закончился и уступил место жаркому летнему солнцу. Лужи и ручейки, бегущие по склонам, просохли в одночасье. Крупная белая сирень и красные душистые маки, умытые щедрым дождём, благоухали, соревнуясь друг с другом в возможностях тончайших ароматов. А наша бабочка всё ещё лежала в подсыхающей грязи, прибитая к земле струями отшумевшего дождя. «Как мне плохо!» – печально говорила она.

Вдруг над бабочкой пронеслось что-то очень большое, похожее на огромную тучу.

– Ребята, – раздался женский голос человека, – собираем по одному букету для гербария и по одной бабочке для коллекции!

Что такое «коллекция бабочек» наша бабочка не знала, но помнила слова старой махаонши: «Оттуда не возвращаются!». Ей стало страшно. Конечно, может быть, они не возвращаются потому, что там очень хорошо. Но природная интуиция говорила ей, что это не так.

– Ой, бабочку нашёл! – крикнул мальчик и склонился над нашей героиней, держа в одной руке сачок, а в другой, брр! острый сверкающий предмет, похожий на иголку ёжика.

– Ну, Боря, смелее! – улыбнулась учительница, помогая мальчику половчее подцепить увязшую в грязи бабочку краешком сачка.

– Ирина Анатольевна, не могу, – выдохнул сокрушённо Боря, – жалко!

– Боря, если ты не соберёшь коллекцию, я буду вынуждена поставить тебе двойку! – строго сказала учительница.

Боря попробовал ещё раз аккуратно подцепить бабочку, но, отложив сачок, твёрдо сказал:

– Я этого делать не буду.

Учительница выпрямилась и стала огромная, как пирамидальный тополь с облетевшей по осени листвой.

– Ребята, кто готов вместо Бори подцепить эту бабочку?

– Можно мне! – из кружка собравшихся ребят на шаг вперёд выступил Яшка, двоечник, прогульщик и гроза всех девочек класса.

– Можно, Яша. Только будь осторожен, она ещё живая, не поломай крылья, мы будем их рассматривать в микроскоп.