Ищите интонацию. Сборник коротких рассказов

Впрочем, я думаю, Сократ и сам бы не согласился оказаться в компании любопытствующих интеллектуалов. Говорят, не к добру это.

Смысл жизни проявляется всегда неожиданно.

Так всплывает подводная лодка в чужих пределах, совершая кругосветное боевое дежурство. Мокрый корабельный корпус искрится в лучах солнца. Команда застыла в торжественном построении на хребте огромного симпатичного «морского чудовища». Груди матросов вдыхают йодистый аромат натурального воздуха естественной концентрации! Хочется жить!..

Но пора, пора на глубину, до следующего прозрения.

Так и Христос пришёл в мир не ублажить мир историческими свершениями доброго дяди, но исправить то внутреннее недомогание, которое тысячелетиями заставляло человека поступать противу естественного желания блага. Судите сами: каждый из нас хочет для себя мира, любви, процветания (патологические исключения не в счёт), и в тоже время почти каждый из нас совершает в жизни насилие и сеет злобу. Великий мудрец древности апостол Павел говорил: «Творю не то доброе, что хочу, но то злое, что ненавижу». Конечно, в словах апостола многое преувеличено, но формула человеческого неблагополучия им высказана предельно ясно.

Бионика, топ-наука о природе человека, открыла прямую связь внешних макропроцессов (поведение, расстановка приоритетов) с неприметной работой мельчайших наночастиц. Выходит, микроповреждения наших самых интимных органов (души, совести, сердечной интуиции) более губительны для нас, чем телесные макроизъяны. А ведь именно к малой харизме человеческого «я» ластится грех. Именно её старается лукавый разрушить в первую очередь. Потому Христос и пришёл не как трибун, но как Целитель.

Стёрлась во времени бесо́ва мета. Физическая смерть апостолов обернулась духовным рождением Церкви Христовой. В ней (как в «Частной клинике»!) Господь по сей день оперирует человеческий микрокосмос, совершая невидимую стороннему глазу работу.

Оттого мы отключаем голубой экран телевизора, набитый «по полное немогу» жёлтой патокой любопытства, и задумываемся о Смысле собственной жизни.

В такие минуты, друзья, будем к себе особо внимательны: на горней лужайке нашей интимной сущности, где пробиваются к солнцу заветные нано-цветочки, появился Хозяин!

Три мудреца

Три мудреца в одном тазу

Пустились по морю в грозу.
Будь попрочнее старый таз,
Длиннее был бы мой рассказ.

«Мелодии Матушки Гусыни»

(английская потешка 1765 г.,

русский перевод Маршака)

Грязные фиолетовые тучи толпились над поверхностью моря, выдавливая за горизонт тонкую прослойку чёрного воздуха. В эпицентре взъерошенной стихии, потеряв борозду – фарватер, метался вверх и вниз едва различимый металлический предмет, напоминавший огромный таз для стирки белья. В тазу сидели три человека. Капюшоны над их головами, широкие, словно царственные балдахины, и длинные седые бороды атрибутировали морских скитальцев как трёх затейливых мудрецов, которые (несмотря на штормовое предупреждение!) вышли с вечера в море.

Трудно сказать, зачем они это сделали. Может быть, желание пытливого ума испытать катарсис в опасную минуту и тем завершить (или опровергнуть) логику всех предыдущих построений? А может, таз (для определённости будем так называть овальное плавсредство наших героев) случайно сорвался с привязи именно тогда, когда мудрецы, выстелив медное дно простыми бамбуковыми циновками, расселись для беседы?

Впрочем, нет. Теория вероятности признаёт «случайное» как «системное исключение из общего принятого правила». Поэтому говорить о непредвиденности случившегося, если мы действительно хотим понять, что же всё – таки произошло – не стоит.

Говорят, мудрость – первейшая броня от искушений мира. Ещё говорят: «Мудреца можно осквернить, изранить его тело, даже убить, но мудрецу невозможно причинить зло». Когда же мудрецов трое – что значат в пути ураган и будущая смерть!

Давайте вслушаемся в их тихую беседу. Под грозовым балдахином житейской бури наверняка льётся разговор о вечном!..

– Как долго мы в пути?

– Ты хочешь знать количество предстоящего?

– Друзья, количество жизни человека всегда одинаково. Я исхожу из того, что рождение и смерть – две неоспоримые доминанты в любой судьбе. Житейские различия несущественны. Стоит ли интересоваться предстоящим?

– Брат, ты полагаешь: сколь наши бороды схожи, столь схожи и судьбы? Не кажется ли тебе, что наши бороды только следствия происходящих в нас процессов, но никак не их объяснение!

– Ты шутишь, брат. Но согласись: по температуре тела эскулап судит о болезни человека. Причинно-следственные связи тем и хороши, что мудрец может заглядывать в суть и справа, и слева. Так рождается предвидение, которое всем нам хорошо знакомо.