Ищите женщину

— А это уж ваши личные с ним дела, Рэм Васильевич. — Грязнов был доволен. — Значит, если вы не станете возражать, я их возьму пока у вас? Во избежание, так сказать? Но они никуда не денутся и будут немедленно переданы его матери, родственникам, если таковые отыщутся и обратятся к нам, на Петровку. А теперь скажите мне, какие свои материалы он боялся хранить у себя дома и поэтому передал их вам? При этом я совершенно, можете мне поверить, не укоряю вас в том, что в беседе со следователем, — Грязнов сознательно опустил слово «допрос», чтоб не пугать ответственностью, — на этот вопрос вы дали отрицательный ответ. Вам надо было прийти в себя после увиденного в морге, обдумать, принять решение и так далее. Да вот и вопросы похитителей, скорее всего, тоже насторожили. Не так ли? И еще вы наверняка подумали: а вдруг они нагрянут к вам сюда, всех перепугают, устроят форменный обыск, перевернут квартиру вверх дном…

Зотов поразмыслил и кивнул.

— Вот я и подумал, что, видимо, не зря эти типы, что были на черной «Волге», о которой вы рассказывали, так вцепились в вас. И вот теперь от вас лично зависит, найдем мы убийц вашего друга или будем еще долго блуждать в потемках. А в это время некие заинтересованные лица будут похищать свидетелей и шантажировать их, верно?

И снова кивок. Вынужденный какой-то. Но все равно победа. Больше у Грязнова сомнений не оставалось.

— Конечно, я отдам вам этот дневник, — сказал вдруг Зотов. — Но при одном жестком условии.

— Каком?

— Вы дадите мне честное слово, — Зотов вдруг сморщился и резко отмахнулся, — хотя какое сейчас может быть… Ладно. Но никто не должен знать, что этот дневник хранился у меня. Это хоть можете обещать?

— Я могу дать вам свое честное слово, — жестко сказал Грязнов, — а что ему действительно можно верить, вам подтвердят те десятки, если не сотни, матерых уголовников, которых лично я отправлял за решетку. И ни один из них не был на меня в обиде. Ненавидели — да, пробовали убить — тоже, но никто ни разу не обвинил во лжи. Устраивает?

— Вполне.

— Я примерно догадываюсь, Рэм Васильевич, чем продиктована эта ваша просьба, и обещаю не подвести вас.

— Хорошо. — Зотов поднялся с дивана, на котором расслабленно полулежал, и ушел в другую комнату. Порывшись среди множества книг, заполнявших книжные полки, вернулся с общей тетрадью.

Грязнов заметил при обыске в квартире Кокорина, что хозяин, следуя, возможно, доброй писательской традиции, предпочитал пользоваться хорошей перьевой ручкой. Именно «паркер» лежал у него возле компьютера.

— Это, — сказал Зотов, протягивая Грязнову тетрадь, — дневник самого Вадима. Только почерк у него собачий… был. Если чего разберете… Так, общие впечатления, какие-то оценки, наброски портретов — для памяти. Она у него была достаточно хорошей…

— А у вас? — с улыбкой спросил Грязнов.

— Не жалуюсь, — автоматически ответил Зотов и, вздрогнув, посмотрел на генерала.

Грязнов же сделал вид, что не обратил внимания на его ответ.

— И это все, что он привез с собой из Штатов? — спросил с удивлением.

— Ну что вы! Я ж, кажется, говорил, что у него был также своеобразный дневник его отца, который, собственно, и должен был лечь в основу серии публицистических материалов Вадима. Но где все это? Что-то он, естественно, держал в компьютере. А вот где оригиналы? Убей бог…

— У кого-то из ваших общих знакомых?

— Исключено, — твердо заявил Зотов, и Грязнов понял, что так оно и есть.

— Тогда остается искать в его доме. Где уже побывали посторонние. К сожалению. Но может быть, они не нашли? Может, у него какой-то там хитрый тайник имеется? Вы не в курсе?

— Это надо увидеть своими глазами…

— Так, может быть, мы с вами махнем туда еще разок? На ночь-то глядя. Ключи есть. Соседи там вполне приличные люди, подтвердят отсутствие у нас криминальных намерений. Вы ж там все знаете, а мы — как слепые котята. Давайте? Туда и обратно. А если опять объявятся шантажисты, вы им скажете со свойственной вам искренностью, что поддались на мои уговоры, но, к сожалению, ни черта нигде не обнаружили. Вот и пусть умываются.

Зотов снова нахмурился в раздумье, но, так как генерал не требовал от него каких-то новых признаний, согласился с предложением.

Нине Петровне, маленькой, испуганной женщине, сидящей на кухне в компании капитана Саватеева, Грязнов сказал, что они ненадолго съездят с ее сыном в одно место и через часок с небольшим доставят его домой. Чтоб она не волновалась. А если кто будет звонить и интересоваться, кто был да куда уехали, отвечать надо просто: не знаю, и все. Сын вернется — сам и расскажет.

Оперативников наконец отпустили, а Грязнов с Саватеевым и Зотовым отправились снова в Бутово.

По дороге, все время мыслями возвращаясь к дневнику Вадима, Грязнов спросил у Рэма, почему, по его мнению, Кокорин не держал этот свой дневник дома? Он же смотрел дневник и сам сказал: отдельные наблюдения, зарисовки, портреты. Может быть, фамилии лиц, о которых шла речь, были нежелательны для освещения в прессе?