Ищите женщину

– Григорий Севастьянович, вы извините, – неохотно сказал Турецкий, – но это все пока чисто предварительные соображения. Я полагаю, что киллер не мог действовать в одиночку. Слишком сложная картина организации преступления. И все – по секундам. У профессионалов так не бывает. Я имею в виду одиночек. Теперь проанализируем саму суть документов. Кому они нужны до зарезу? Михайлову, у которого произошла утечка, грозящая ему в лучшем случае карьерой. В худшем – вы сами понимаете. Далее. Республиканцам, которые готовы прищучить своего главу если не на бабах, то хоть на международных скандалах. И все. Остальным – невыгодно. Теперь у нас. Тут сперва надо хорошо знать, кого финансировали и с какой конкретной целью. Кто это может знать? Только давайте без обид, мы тут все свои и слова никуда не уйдут. Наши, как мы говорим, «соседи», недовольные и тем, и этим президентами. И которым наверняка ведомы истинные цели тех операций. Вот тогда этот компромат может действительно представлять для них конкретную ценность. Но самодовольство и самоуспокоенность, как нам всем хорошо известно, только мешают работе. Спецы ленятся и становятся грубыми. Что с блеском и было нам всем продемонстрировано. От обысков до слежки. Значит, вот где-то там и надо искать концы. Но я этим заниматься не буду. Мое дело найти убийцу и по возможности передать его в суд. Отыскать я надеюсь, это не самая трудная задачка, а вот осудить его вряд ли смогут.

– Почему?

– А потому что тот, кто его нанял, тот его и ликвидирует, когда запахнет жареным. Это мне опыт говорит. А насчет лишних глаз – я не уверен, что копия, даже самая идеальная, может играть сегодня какую-то существенную роль.

– Почему? – снова спросил Наумов.

– При нынешней технике я могу на ваших глазах сварганить любую компрометирующую да хоть бы и вас бумажку. И это все прекрасно знают. А вот оригинал – у вас. И больше ни у кого другого.

– Ну хорошо, – довольно улыбнулся генерал. – Кофе допит, беседа душу согрела, пора гостю и честь знать. Я ухожу от вас с самыми лучшими чувствами, Константин Дмитриевич. Не сочтите за подхалимаж, но я не был уверен, что дело разрешится так скоро и ко всеобщей пользе. Поэтому не слукавлю, если передам благодарность и от имени первого лица, если позволите. – Он поднялся, сложив папочку и сунув ее в карман своего генеральского, сшитого у отличного портного мундира. – Александр Борисович, а ты не проводишь меня до машины? Вы разрешите, Константин Дмитриевич?

– Ну разумеется, – добродушно и гостеприимно напутствовал их Меркулов, провожая аж до дверей приемной, на виду у нескольких сотрудников прокуратуры, ожидавших приема и почтительно поднявшихся при виде Наумова. Он, проходя, кивал им, ласкового пожатия руки удостоил рдеющую Клавдию, тепло еще раз попрощался с Меркуловым.

Пошли к выходу. Телохранитель, повинуясь жесту, несколько поотстал.

– Слушай, скажи мне честно, – негромко сказал Наумов наклонившему к нему голову Турецкому. – Только без бабских этих… Почему вы именно мне решили передать документы? А не в госбезопасность, к примеру? Только ли по той причине, о которой ты сказал там?

– А я сразу, едва мы встретились тогда в отеле, разложил для себя по полочкам интересы присутствующих. И ваш мне почему-то показался самым истинным. Ну а позже – подтвердилось.

– Сами догадались или посоветовал кто?

– Интересное дело! – хмыкнул Турецкий. – А с кем бы вы рискнули по такому делу советоваться?

– Ну… в общем, ты прав, конечно… А в Питере, я тебе скажу, ты добавил кой-кому головной боли! Девки-то хоть ничего?

– Григорий Севастьянович! – Турецкий вскинул руки.

– Молоток! Но вы, когда будете дела оформлять, для суда уже, мой совет, эту, как ее…

– Косенкову?

– Вот-вот. Уберите ее из дела. И тут, как ты сам понимаешь, не только этические соображения…

– Естественно.

– Хорошая, говоришь, баба?

– Вид усталый. По-моему, заездили ее совсем местные мастера. А ведь алмаз дорогого стоит! Не понимают…

– Тем более уберите. Она, как ты говоришь, упоминается в дневниках, да?

Турецкий ничего даже и близко не говорил, но понял, что Наумов конечно же читал уворованный дневник и вот так, исподволь, дает об этом знать. И еще – в развернувшейся игре он является первым лицом. И это тоже следовало твердо усвоить Турецкому. Такого ранга люди просто так ни на что не намекают.

– Вы абсолютно правы, – кивнул Турецкий.

– Ну я ж говорю, что ты – молоток! Считай, что обмен состоялся, а ты честно заработал генерала!…

– Костя, мы не сделали ни одного прокола, – сказал Турецкий, который, проводив генерала до машины, вернулся к себе и соединился с Меркуловым по внутренней связи. – Осталось только ждать подтверждения от одного друга.

– Какой же ты еще мальчишка! – без всякой злости, скорее устало отозвался Меркулов. – Тебе бы все игры, казаки-разбойники… Но держался грамотно. И отвечал по делу. Придется сегодня напомнить генеральному, чтобы он вернулся к твоему представлению. Но ты не очень! И не начинайте загодя праздновать со своим завзятым дружком! Ты меня понял?