В другой половине, повёрнутой к ночи, –
Тревоги, обиды, другие ненастья,
Потеря родных, уз разорванных клочья,
От взглядов недобрых хранимые страсти.
Я смачно кусаю бок яблока сочный
До самой серёдки его с семенами,
В нём нет повреждений и нет червоточин,
Лишь белая мякоть хрустит под зубами.
И яблочный запах, как облако, вьётся –
Так души безгрешные зла не приемлют.
Вот только огрызок всегда остаётся,
И мысли: доесть или бросить на землю?
А что же душа? Если кто-то надкусит,
Как сочное белое яблоко – с хрустом,
Без лишних раздумий, без чувств и дискуссий,
И соком напьётся горячим и вкусным,
Натешится, словно трофеем, наградой,
Разрушив и радость, и силу, и целость…
Я лучше верну это яблоко саду:
Мне что-то совсем его есть расхотелось.
У поэта душа летуча:
Даже если на сердце туча,
Даже если солнце сияет,
Он летает, опять летает!..
Виртуальны его полёты,
Не нужны ему самолёты,
Он по небу летит без усилья:
Он стихи распахнул как крылья!
Не спится. Не спится в окопах, не спится.
Тревожно. Не спится, а рядом граница.
Средь ночи звезда полетела, упала.
Не спится… И мать на звезду загадала.
Другая не спит за пятьсот километров.
Письмо на столе в нераскрытом конверте.
По небу звезда пролетела как птица.
Не спится. О сыне читает молитву.
Светает. Случайная пуля вонзилась
Под сердце. И матери сердце разбилось!
С другой стороны с неба бомба упала.
Осколок – и мать над письмом зарыдала.
Под утро стрекочут кузнечики в поле.
Летят две души в бесконечном просторе.
Под ними, как раны, – окопы границы.
И небо их примет. И многим не спится.
На зеркале – седая паутина.
Смотрю в его глубины, не мигая.
Оттуда смотрит в возрасте мужчина –
Спокойный взгляд и голова седая.
Знакомые неспешные движенья…
Он мне в ответ печально улыбался.
Ну, здравствуй, моей жизни отраженье! –
Я сам с собою взглядом повстречался.
Со мной такое не случалось прежде:
Чтоб на минуту я остановился
И посмотрел не на свою одежду
И не на то, как я с утра побрился,
Но, словно заглянув
Своих же мыслей вдруг услышал эхо
И испытал забытое волнение…
И захотел продлить мгновенье это.
А мне шептало в ухо еле слышно
Из зеркала пробравшееся эхо
О самом сокровенном, самом личном,
Что приводило к драме иль успеху.
Да я и сам всё это понимаю:
Вот зеркало, а вот лучи от солнца –
Один из них в глубины проникает,
Другой стеклом на стены отобьётся.
Так в нашей жизни… Есть и то, что важно,
И то, что только пыль и наважденье.
И годы нас учили не однажды
Свой сделать выбор в нужное мгновенье.
Сквозь тень и солнца пыльные оттенки
Мой взор впивался вглубь… и в отражении
Я за своей спиной увидел стрелки
Часов, что шли в обратном направлении.
И взгляд, что прямо в душу проникал!
Мне непонятно, кто здесь настоящий:
Двойник, что в тёмном зеркале стоял,
Иль я, тревожно в зеркало глядящий.
И те часы, что за его спиной, –
Что меряют они, забыв про жалость:
То время, что двойник прожил со мной,
Иль то, что в этом мире мне осталось?
Бывает так, что в жизни не везёт:
Не получается семью построить,
И женщина к немилому идёт
И выбирает самое простое…
А мудрое решенье таково
(И, как ни думай, не найти другого):
Уж лучше дожидаться
Чем тщетно переделывать
Вот кисть. Она в руке – как меч,
Как жезл, что властен над свободой,
Что в силах красками рассечь
И свет, и сумерки природы,
Что даст закатному лучу
Окрасить облака и травы…
Но это меч, и я хочу,
Чтоб цвет был огненно-кровавым!
Чтоб был пылающим закат,
Как будто в небе кровь разлили,
Как будто в ярости гранат
На тёмном своде раздавили.
Чтоб цвет сгустился, потемнел
Вишнёвым шрамом горизонта:
На неба мрачном полотне
Последний миг ухода солнца.
Вот кисть. Как меч её берут,
Что лишь Творца подвластен силе.
…Погас вдали последний луч,
Закончен день: его казнили!
Как просто всё: люби и будь любим!
Пусть близких мы себе не выбираем,
Но думаем: «Хватило б только сил!»,
Когда на них с заботою взираем.
Люби своих родителей. Они
Свой крест несли, несут и не пеняют,
Что нелегко жить стало в наши дни: