Ищущий убежища

В противоположность старику, второй приговоренный трясся от страха, и истерические вопли матери, обламывавшей ногти о борт телеги, только ухудшали его состояние. Парнишке было лет тринадцать. Рыжие волосы оттеняли бледность кожи на лице, превратившемся в белую маску с красными глазами, из которых по впалым щекам ручьем текли слезы.

В причитаниях и стенаниях матери, которой и самой было не больше тридцати лет от роду, почти нельзя было разобрать ни слова, лишь изредка Джон улавливал повторяющиеся обращения к милосердию Господа и мольбы спасти ее сына.

Как только телега остановилась, один из шагавших в хвосте процессии солдат подошел к женщине и оторвал ее от борта повозки:

— Иди, мать, тут уже ничем не поможешь.

Она рухнула на колени в жидкую грязь и обхватила за ноги солдата, подняв к нему лицо, искаженное ужасом агонии, превосходящей ту, что предстояло испытать ее ребенку.

— Сыночек! Спасите его! Отпустите его, сэр!

Не столько рассердившись, сколько растерявшись, вооруженный сержант высвободил ноги, и женщина упала лицом вниз на мокрую землю. К ней подошел йомен, по всей видимости ее муж, бережно поднял на ноги и увел прочь, к краю толпы. Женщина то захлебывалась в рыданиях, то взвывала вновь к Господу.

Солдат жестом указал возчику подъехать прямо под перекладину виселицы, сам же направился к коронеру и поднял руку к груди в формальном приветствии.

— Сэр Джон, вам нужны имена преступников?

— А также место проживания, если оно известно, сержант, — коронер повернулся и кивнул в сторону Томаса, неподвижно стоявшего у борта второй телеги. — Сообщите все моему писарю, пусть он запишет сведения, как положено.

Солдат помедлил.

— Я еще хотел передать вам сообщение, коронер. Городской глашатай говорит, что у него, возможно, есть кое-какие сведения об убитом в Вайдкоуме.

В закрытом от внешнего мира обществе Эксетера, где каждый житель был профессиональным сплетником, новости распространялись быстро. Уже все знали о том, что в пятнадцати милях от города на берегу ручья обнаружен человек, убитый ударом кинжала в спину.

И что это за сведения? — требовательным тоном спросил Джон.

Не знаю, сэр. Странствующий каменщик сказал глашатаю, что хотел бы поговорить с вами. Он работает в соборе.

Развернувшись на пятках, сержант вернулся к своим прямым обязанностям.

Пока Джон размышлял над развитием событий, связанных с таинственным убийством в Вайдкоуме, перед ним разворачивался последний акт драмы.

Палач, который в остальные будние дни, кроме вторника и пятницы, работал мясником на бойне в Шамблс, поднялся по грубой лестнице, прислоненной к перекладине виселицы,

и спустил вниз две петли, обмотанные вокруг деревянного бруса. Затем он ловким движением просунул под поручни телеги доску и сам перебрался на телегу. Джон услышал, как разом смолкла толпа зевак. Палач распутал веревки, которыми осужденные были привязаны к поручням, но не освободил им руки. Повинуясь его команде, старик встал на доску, а мальчишку палач поставил на нее собственноручно. Мальчонка едва слышно поскуливал, огромными глазами глядя на отца с матерью, жавшихся к краю толпы. В выражении его лица перемешались немая мольба и непонимание.

Вместе с солдатами на место казни пришел и священник, и теперь он выступил вперед и принялся читать что-то неразборчиво по-латыни, держа перед собой книгу. Судя по тону, он относился к происходящему как к неприятной и неизбежной рутинной работе, для которой из епархии отряжают кого-нибудь каждые вторник и пятницу. Палач надел петлю на шею старика и затянул ее потуже. Затем проделал то же самое с мальчишкой, который, очнувшись, вдруг пронзительно закричал, и его крик слился со стенаниями матери, чье сердце разрывалось от горя. Толпа не издавала ни звука, но когда палач соскочил с телеги и хлестнул плетью по крупу кобылы, над людской стеной поднялся низкий, животный гул.

Кобыла, точно так же, как и священник, привыкшая к исполнению незамысловатых обязанностей, резко дернула с места. Гул в толпе нарастал, и когда приговоренные сорвались сначала с доски, а потом с тронувшейся телеги, выехавшей из-под виселицы, над окрестными лугами разнесся почти оргазмический стон.

Визгливые вопли мальчишки тут же захлебнулись, когда петля затянулась на тонкой шее, превратившись в сдавленное мычание. Ноги его бешено задергались, сначала непрерывно, затем движения стали прерывистыми и спазматическими. Издав крик отчаяния, от толпы отделился отец мальчишки и бросился к виселице. Он вцепился в ноги сына и что было сил потянул вниз, чтобы сократить предсмертные мучения, не видя, как его жена упала в грязь, потеряв сознание.

Старик же умер, как и жил, — тихо и незаметно. Редкие подергивания конечностей продолжались несколько минут, пока душа покидала тщедушное тело, в котором ютилась последние шестьдесят лет.