Иштар Восходящая

Надо заметить, что Голливуд, главный храм культа груди в те времена, источавший довольно шизофренические поветрия, особенно после того, как увлечение девушками в свитерах сошло на нет и стало очевидно, что мужчины хотят видеть больше тела. Католическая церковь тогда была еще сильна, и имела эта группа престарелых холостяков в черных рясах довольно странные представления об общественных стандартах (странные, пока вы сами не станете таким же старым холостяком в черной рясе). Очень забавно было наблюдать, как в фильмах 1940-ранних 50-х годов оператор и режиссер объединялись, чтобы каждый дюйм обнажения тела выглядел, выражаясь дзенской терминологией, счастливой случайностью. «О, нет», будто бы говорили они, «мы не специально сняли это кадр так, чтобы показать, какая роскошная грудь у актрисы. Она спокойно сидела в своем вечернем платье с глубоким, как горная пропасть, вырезом, пока камера двигалась над ее головой, демонстрируя вам разносящего напитки официанта». Камера тогда проходила мимо всякого рода заманчивых ракурсов не останавливаясь, как, должно быть, глаза мальчишек из католической школы. Когда же она наконец начала задерживаться на интересных местах, а произошло это в начале 50-х, тогда и началась сексуальная революция.

Оправдания того, почему исполнительница главной женской роли в фильме полураздета, были достойны казуистики самих иезуитов. Глядя на американское телевидение в те годы, казалось, что американцы готовы в любую секунду прыгнуть в койку (где спали, кстати, по одному, даже если были официально женаты. Двуспальные кровати появлялись в фильме только тогда, когда ведущий актер играл роль супруга главной героини). Даму в те славные времена ливень всегда настигал в самый неожиданный момент (что требовало переодеться); и если по сюжету был телефонный звонок, будьте уверены, какая-нибудь Бетти Гребл или Дженнифер Джонс обязательно должна будет выйти из душа, чтобы на него ответить.

В таком лицемерном контексте, когда каждый дюйм тела будто бы обнажался по счастливой случайности, грудь, естественно, доминировала над гениталиями, так как цензура легко допускала несколько лишних сантиметров открытого тела, если актриса была в вечернем платье, купальном костюме или ночной рубашке. Но если хотя бы слегка была заметна промежность, то это было грязной и похотливой выдумкой режиссера, и нет сомнения в том, что сказал бы по этому поводу кардинал Спеллман. Сей достойный джентльмен, позже зачисленный в ястребы озлобленными католиками-пацифистами за свою горячую поддержку Вьетнамской войны, обвинил Джейн Расселл, щеголяющую своими формами в Изгое, в том, что она сознательно наставляет рога зрителям-мужчинам и через это вовлекает их во грех. Аргумент, что мисс Рассел всего лишь играла свою роль, никак не убедил почтенного пресвитера; он определенно склонялся к точке зрения, что, если настолько щедро ее одарила природа, то продюсерам нужно было нарядить ее так, чтобы скрыть это божеское упущение и не попустить, чтобы у мужской аудитории появилось желание гулять на стороне, как у туристов в Гранд-Каньоне. Затем появилась Джейн Мэнсфилд и против нее поднялось еще большее возмущение; стало ясно, что, скрывая еще меньше, она вызывает не меньше похотливых желаний, оставаясь бесспорной причиной греха. Никакие пуританские меры уже не могли спасти ситуацию, церковь уже не обладала властью принудить мисс Мэнсфилд лечь на стол хирурга и укоротить природные богатства. Она в конце концов погибла в страшной автокатастрофе, когда ей отрезало голову, и приверженцы теорий о бессознательной магии Чарльза Форта туманно намекают на то, что дурные вибрации маммалофобии все-таки настигли ее.