«Искал не злата, не честей»

Частичку бытия 

Ты словно въявь видишь нежные ромашковые поля, чистейшие родники и голубые озера, прелестные березовые и сказочные хвойные леса, снегов пушистых ковры – и вкупе с яркой последождевой радугой и соловьев звонкой трелью равно с поэтами очарован дивной природной красотой

Собственная искренняя воля поэта, ничего общего не имеющая с бунтарским стремлением к сомнительному и скверному, разрушительному. Простота мудреца, знающего о возможности достичь идеала реальности и высшего духовного порядка – это когда в красоте мироздания слиты и рождение звезды, и склеп Иисуса, «Распятого при Понтийском Пилате» (Еванг.) и гробница святого Петра, и жемчужные опоры врат рая.

И когда Иисус является одновременно и Божеством, которому возносится Жертва, и самой Жертвой, приносимой за грехи мира, и Архиереем (жрецом), приносящим Жертву.

Писал Пушкин:

Забыв и рощу, и свободу,

Невольный чижик надо мной

Зерно клюет и брызжет воду,

И песнью тешится живой.

Уверяю тебя, читателя Пушкина, ты приобретешь столь замечательное познание в области природы и человека, истории, культуры и языка своего народа, которым говорит само величество Время, что оно причинит тебе величайшее удовольствие. Возврат ценностей, растоптанных в крошево, ибо в поэзии Пушкина всегда баланс, гармония – будущее уравновешивается прошлым!

«Память– великая духовная культура народа, которую мы собираем по крохам, и через нее раскрывается перед нами тысячелетняя история народа». – А. Н. Толстой.

Пушкин строит свои индивидуальные композиции, создает торжественный и простой лирический колорит, выводя его из многообразии жизненных проявлений, как авангардных, так и периферийных, выделяет фон событий, едва ли не до мегавзрыва, или приглушает его и делает почти нейтральным – во всем этом проявляется с полной силой зрелое мастерство поэта , в нем нет словесной небрежности и диссонансов, навязчивости и неуместности, раздражающих ум и чувства, все размеренно, имеет свое конкретное место в композиционной структуре, точно согласовано с анатомией жизни, мастерски моделировано, обыграно словом, интонацией.

Прибавим к этому воображамый срез, усиливающий магнетическое восприятие Поэта – стол с книгами, чернильницей и бумагами, на которой, задумавшись, собирается писать мирской человек, землянин…но с переложением на божественный клавир. Поэзия Пушкина суть одушевленные предметы, во всех его строках трепещет, дышит плоть жизни, сдержанно и неброско проявляется подлинная душа, одухотворенность, мужество. Как бы рядом с нами, – фолиант с изысканными цветными миниатюрами, которые переливаются, играют в складках истории перламутровыми нотами. Он – рядом с Державиным по благородству и грации выражений, по той же строгости и конкретике очертаний. Ему – родня Лермонтов по впечатлительности душевной:

Таков поэт: чуть мысль блеснет,

Как он пером своим прольет

Всю душу: звуком громкой лиры

Чарует свет, и в тишине

Поет, забывшись в райском сне.

Вас, вас! Души его кумиры…

– Лермонтов

Если твое сердце открыто познанию, добру и любви – это твои стихи; светлые, поднимающие человека, дающие силу. В них проявляются самые тонкие и неуловимые движения твоей собственной души.

В них – и глубокая мудрость человечества: в минуты тягостных раздумий и раздирающих душу сомнений – как поступить и что сделать – среди мирской суеты, открыв страницы Пушкина, ты получишь и ответы и тот самый, теплый душевный настрой, в комфорте зеленого домашнего абажура наслаждаясь полюбившимися текстами. И консервативная сфера бытия, каковым является чтение, вдруг откроется тебе в ином мерцании, точно магия…, и ты перестанешь думать о подошвах, ибо у тебя начнут расти крылья за плечами…

Ты явственно начнешь слышать, как расталкивая израненные душевные струны, сквозь скрип умственных недомоганий и пушистый шорох нежной лени, ломая стан пустоте желаний и хребет застывшему разуму, вторгается в твой микрокосмос, чувствительный эфир, свежий ритм жизни. Словно ты на велосипеде едешь по зубчатым дугам. Или ловишь тигра в чаще, а птицу – в небесах.

Будут всплывать в сознании видения древних цивилизаций, затонувших, увядших материков, картины увлекательных жертвоприношений, династических цепей разрушительного безумия…

Тех времен, когда мистический Моисей сошел с горы Синай, прижимая к сердцу Скрижали Завета и призыв «Возлюби ближнего, как самого себя», а Голгофский Страдалец, пришедший спасти мир от проклятого греха, был отвергнут Иерусалимом… И прочие, не поддающиеся разумному истолкованию явления и формирования, желающие утвердиться, назвать и воззвать «для изучения, для обличения, для исправления, для наставления и праведности» – Библ. Новый Завет.