Искалеченная

И вот я сижу в поезде. На первой же остановке поломка в системе вентиляции. Я не схожу с места, слышу, что поезд снова пошел. Напротив садится каком-то мужчина, у меня вдруг начинается паника: «Ты сошла с ума! Ты встретишься с мужчиной, которого никогда не видела. А если он убьет тебя? Если порежет на куски? Если зажарит в своем камине? Никто ничего не узнает!»

Почему я рисую в своем воображении такой глупый сценарий? Подруги знают, куда я еду, кузина и дети – тоже, у них есть телефон этого господина… Но я представляю себя порезанной на куски и брошенной в камин… Нужно возвращаться домой, брать билет в Париж! Однако слишком поздно, поломка исправлена, поезд двинулся.

Темнеет. И чем больше я пытаюсь успокоить себя, тем мне страшнее. Невозможно избавиться от идиотских мыслей. Я представляю то, что произойдет «после». Если я не вернусь, то кузина, дети и моя коллега наверняка будут искать меня и найдут расчлененное и обожженное тело в камине незнакомого мужчины!

Когда поезд уже прибывал на вокзал, я приняла решение: «Ты немедленно сядешь на поезд в обратном направлении. В любом случае поезд опоздал на час, он не дождется тебя, и ты сбежишь от этого ужасного убийцы!»

Я спрашиваю у контролера о поезде на Париж. Отъезд через сорок пять минут. Отлично.

Но судьба распорядилась по-другому! Не повезло – мужчина здесь, он ждет! Я внимательно рассматриваю его. Вдруг мне придется потом описывать моего убийцу? Но говорю себе: «Бедняжка, ты сумасшедшая: если он расчленит тебя, это тебе не поможет!» Красная рубашка, классические брюки, летние кожаные туфли…

– Здравствуйте! Вы хорошо доехали? Поезд опаздывал!

Он улыбается, симпатичный, уверенный в себе, дружелюбный. Берет мою сумку, и мы садимся в его машину. Он говорит, что мы поедем ужинать в ресторан, что он пригласил много друзей на свой день рождения и что завтра дом будет полон.

Завтра дом будет полон, но этим вечером мы останемся одни? Я не решаюсь задать этот вопрос, думаю только: «Ты поймана, девочка моя, ты не сможешь ускользнуть от него…»

И вот мы в маленьком пустом доме. Мне неспокойно! Я дарю ему подарок, привезенный из Парижа, и, чтобы поблагодарить меня, он целует меня в щеку.

В это мгновение что-то совсем неведомое коснулось меня, словно дрожь, – странное и приятное чувство. Я отступила на шаг, но из-за удивления. Впервые в жизни я ощутила рядом мужчину. Что это за дрожь?

Однако я спала совсем немного. Меня не покидала идея, что он убьет меня во сне или отравит. Я повторяла себе: «Перестань! Он предоставил тебе комнату, ты можешь закрыться на ключ, если хочешь, он уважаемый человек, это ребячество!»

Это точно было ребячество, а может, неосознанное возвращение к прошлым ранам, кто знает… Я не сильна в психоаналитических теориях.

На следующий день праздник был в самом разгаре. Я увидела всех его друзей, мужчин и женщин, африканцев из Суринама. Он рассказал мне о своих путешествиях, об увлечении фотографией, мы танцевали и много смеялись до самой ночи. Назавтра – совместная прогулка по дюнам с фотоаппаратом. Было так просто, так весело и так спокойно рядом с этим человеком!

Я села на поезд. Он обнял меня, прощаясь, и я не испытала ни малейшего отвращения, напротив, мне было приятно… Весь обратный путь я мечтала, как девчонка. И так продолжается до сих пор. Я наконец нашла нежного мужчину, уважительного, с чувством юмора, широкими взглядами, любящего детей и умеющего прекрасно с ними ладить. Он вошел в мою семью и в мою жизнь с такой легкостью, что даже годы спустя я остаюсь под этим впечатлением.

В то время я много работала в Париже, у меня не было никакой личной жизни. Я была готова изменить все, покинуть Францию, поехать в другие места, в другие страны. Я кочевница, как пеулы, мне нужно двигаться. Моя старшая дочь говорит обо мне, когда я навещаю ее: «Смотри-ка, вот и туристка!»

Он всегда поддерживал меня и помогал мне. Он понял, что моя борьба – больше чем просто обязанность. Это страсть. Иногда мне случается быть вдали от него в течение многих недель, и я скучаю по нему, так же, как и он по мне. Тогда я звоню ему отовсюду – из Рима, Стокгольма, Лондона, Парижа, Африки, Азии, Нью-Йорка. Я была решительная и увлеченная вплоть до того памятного дня в ООН, где я представляла скромно, но достойно битву нашей европейской сети за предотвращение увечий женских гениталий.

Это было в марте две тысячи пятого года на Сорок девятой сессии ООН, посвященной положению женщин. На сессию собрались представители около шести тысяч негосударственных организаций. И когда мы узнали, что все правительства только что безоговорочно объявили о своей решимости присоединиться к принятому десятью годами раньше в Пекине обязательству бороться против насилия, причиняемое женщинам, мы зааплодировали и радостно закричали. Мы были одними из первых, кто начал борьбу, мы – маленькие, трудолюбивые мышки. Я чувствовала себя на седьмом небе: все должно измениться…