Искатель

Кое-что в нас, как сообщалось, было достойно восхищения: преданность, довольно высокий интеллект, готовность проявлять сочувствие, дружелюбие. С другой стороны, мы были нечестными, злобными, безнравственными, вероломными, лицемерными, и для поддержания порядка в нашем обществе требовалось множество полицейских.

– Отдельные индивидуумы ведут себя смирно, – говорил гид, – и к ним, как правило, обычно можно приближаться без особых опасений. Но когда люди объединяются в группы, их поведение меняется, становясь более сомнительным. Они скорее склонны следовать общему мнению, чем отстаивать свое.

И позже:

– Похоже, существует прямая зависимость между размером группы и склонностью ее членов к насилию или иному сомнительному поведению, а также их стремлением соглашаться с лидерами, предлагающими насильственное или упрощенное решение проблем. Это называется коллективной реакцией.

Упоминались книги, в которых особенно глубоко анализируется ограниченность умственных способностей людей. В конце концов это начало меня раздражать.

Я обходила зал, не сводя взгляда с «Сокола» и пытаясь подавлять собственные мысли. Появились новые «немые»: пока я старалась как можно более небрежно бродить среди экспонатов, они становились в очередь.

Поняв, что хвост никуда не исчезнет, я тоже встала в его конец. Передо мной стояло с десять ашиуров, в том числе две самочки-подростка. Я заметила, как одна из них тронула другую за локоть и плотнее запахнула одежду.

Почувствовав, что уже сыта по горло, я попыталась послать сообщение всем, кто меня слушал: «Те, кто чувствует свое превосходство лишь из-за того, что родились такими, обычно оказываются полными дураками». Я не знала, как представить эти слова в виде образов, так что вряд ли меня хоть кто-то понял, но я все равно почувствовала себя лучше.

Люк, с которого проходили на мостик, был открыт, так что я смогла разглядеть приборы и место пилота. Но сразу за ним была натянута синяя тесьма с табличкой «Прохода нет». На мостике стояли два кресла – одно для пилота, второе для гостя или техника. Я представила себе Маргарет Уэскотт за приборами и Адама в дополнительном кресле, а затем взглянула через иллюминатор на серые музейные стены и подумала о том, что могли видеть те двое.

Перед креслом пилота, с правой стороны, располагался считыватель. Я сунула руку в карман и коснулась чипа.

Искина звали Джеймс.

Я перегнулась через тесьму, остро осознавая, что рядом полно других существ. Мне очень хотелось несколько минут побыть одной.

– Джеймс, – прошептала я, – ты здесь?

Ответа не последовало, но загорелась зеленая лампочка. Приборная панель «Сокола» имела незнакомую мне конфигурацию, но кое-что остается неизменным независимо от корабля и даже от эпохи. Зеленая лампочка всегда означает, что искин включен и работает. Первое препятствие преодолено. Как я предположила, голос отключили, чтобы Джеймс случайно никого не напугал.

Тесьма висела слишком высоко, чтобы ее можно было перешагнуть. Поэтому я пролезла под ней, слегка ее приподняв, направилась прямо к считывателю, не обращая внимание на волнение позади меня, и вставила в него чип.

– Джеймс, – сказала я, – загрузи навигационные журналы. Все, которые связаны с доктором Адамом Уэскоттом.

Вспыхнула еще одна лампочка – белая, и послышался звук, означавший, что началась передача данных. Повернувшись, я улыбнулась стоявшим сзади «немым». Привет. Как дела? Нравится в музее? Я делала вид, будто выполняю рутинную операцию по обслуживанию корабля, но вдруг сообразила: «немые» ведь могут подумать, будто я хочу угнать корабль, проломить стену зала и полететь к Окраине, несмотря на погоню. Я представила, как «Сокол» поднимается над башнями Боркарата, а затем, набирая скорость, уходит в космос. И как я ни старалась, мне не удавалось выбросить из головы эту картину.

Конечно, учинить такое не было ни малейших шансов. Чтобы разместить в музее корабль, пришлось снимать перегородку, а затем ставить ее на место. Двигатели были отключены или вообще отсутствовали. И в любом случае на корабле не было топлива.

Чип жужжал и гудел, принимая данные, которые накапливались больше десяти лет. Я окинула взглядом другие приборы, словно действительно проводила обслуживание – подстроить это, подкрутить то…

К тесьме стекалось все больше «немых», желавших посмотреть, что там происходит. Я представила, как они заглядывают мне прямо в мозг, интересуясь, не сошла ли я с ума. Мне пришло в голову, что они могут решить, будто именно так ведут себя низшие виды, и не более того. А потом я задумалась над тем, моя ли это мысль, или она пришла откуда-то извне.

Несколько «немых» отошли, но их место заняли другие. Я смотрела на приборы, ожидая, когда белый цвет лампочки сменится на другой в знак того, что операция завершилась.

Я поправила кресла, взглянула в иллюминаторы, проверила настройки на экранах, разгладила блузку.

Жаль, что я не сообразила принести с собой тряпку для протирания пыли.

Я снова посмотрела в иллюминатор. К «Соколу» приближались двое «немых» в синей форме.

Лампочка оставалась белой.