Искатель

– Это непросто. Четыре года назад, перед ее рождением, сильно заболел мой отец. Он не любил моего мужа и не мог простить моего выбора. Мы жили в городе, в достатке, а тут какой-то рудокоп… Я ушла без благословения. Когда родился Веня отец сам пришел сказать, что прощает, и попросить прощения. Я была счастлива! Отец поговорил со Златогором (так зовут моего мужа) и ушел. Я не знаю, о чем они говорили, но Златогор стал странно задумчив. Вскоре, он предложил мне переехать в какую-то долину по ту сторону гор. Я отказалась, потому что не хотела оставлять свою семью. Раз в неделю мы с Веней спускались в город, продавали на рынке травы и снадобья и навещали моих родителей. Они всегда нам были рады и каждый раз уговаривали остаться. Но я всегда торопилась домой, к Златогору.

И вот однажды, когда я уже носила Есю, мы пришли к ним в гости и застали мою мать в слезах. Она сказала, что отца поразила какая-то неизвестная хворь. Лекарь был бессилен. Я бросилась к отцу: он лежал на кровати весь бледный, с перекошенным лицом. Но меня тогда до глубины души поразили его глаза: они стали необыкновенно большими и в них было столько мольбы! Я не могла это вынести и взялась за его леченье. Дело в том, что с тех пор, как мы поселились Ведьминой Поляне (так называется это место), я, как и остальные здешние жители, занимаюсь травами. Тут было у кого учится, я узнала много тонкостей и вскоре уже сама стала делать свои особые сборы. Поэтому я верила, что смогу вылечить отца. День за днем я проводила возле его кровати, пытаясь поднят его на ноги. Состояние отца не улучшалось, и я, в отчаянье, вкладывала все свои силы в каждую каплю снадобья, которое готовила для него.

Однажды, когда срок моей беременности был уже очень большим, у меня вдруг сильно закружилась голова, и я села возле кровати перевести дух. Ко мне тихо подошел Веня, который все это время сидел в углу комнаты. Я подняла глаза и увидела, что он плачет.

– Мамочка, – тихо сказал он, – пожалуйста, не умирай…

– Что ты сынок, – удивилась я, – разве я умираю? Это дедушка болеет, а я его лечу.

Но он обнял меня и заплакал еще больше:

– Не умирай, мамочка, – твердил он. Я хотела что-то сказать, но поняла, что теряю сознание.

Когда я пришла в себя, то увидела держащего меня за руку Златогора. Он был очень грустным, но улыбался. Ни слова не говоря, он поднял меня на руки и вынес на улицу.

– Батенька, мы пойдем домой? – услышала я робкий голос Вени.

– Да, сынок, – успела я услышать и снова почувствовала, что сознание меня покидает.

Я очнулась снова уже здесь. Рядом сидел Веня и осторожно гладил меня по плечу. Я хотела улыбнуться, сказать ему что-то ласковое, но не могла. Я поняла, что силы покинули меня. Я чувствовала полное истощение.

Златогор выхаживал меня с неделю, пытаясь вернуть мне силы. Потом начались роды. Я не была готова и, если бы не он, действительно бы умерла. Но я выжила, и Еся тоже, но мы были обессилены. У меня не было молока, да и Есенька не просила: она почти все время спала. Лишь изредка ее удавалась попоить козьим.

Но имея большую волю к жизни, и благодаря заботам Златогора и Вени, я стала крепнуть. Хотелось снова смеяться и чувствовать обычную легкость. Через год я полностью восстановилась, но Есенька так и осталась слабенькой. Я исчерпала все ее ресурсы еще до ее рождения… И каждый день может быть для нее последним – она не договорила: давно набежавшие слезы брызнули из глаз. Лада глубоко вдохнула, вытерла лицо и залпом допила напиток.

Мир, который внимательно слушал ее рассказ вдруг почувствовал необычайную ясность. Все обычные сомненья и раздумья вдруг покинули его. В ушах зазвенело. Он теперь точно знал, для чего попал в этот дом. Хотелось вскочить и начать что-то делать. Но, вместо этого, Мир глубоко вдохнул и обратился к Ладе:

– Что стало с твоим отцом?

– Я слышала, что он чудным образом поправился и сейчас вполне здоров. Но с тех пор я его не видела. Златогор запретил мне ходить в город, и его сюда, я подозреваю, не пускает. Когда я спрашиваю о родителях, он становится резким и хмурым…

– Не удивительно… – тихо проговорила Ясенька.

– И ты готова потерять дочь? – пытливо сверкнув глазами, спросил Мир.

Лада вздрогнула и подняла на него глаза, полные страдания и боли.

– Зачем ты так, – тихо одернула его Ясенька. Но ясность, переполнившая Мира, не оставляла места жалости:

– Неужели ты и впрямь готова опустить руки?

– Это жестоко! – уже не в состоянии сдерживать рыдания воскликнула Лада. – Ты не знаешь, сколько я искала способ помочь ей, прежде чем смирилась! Златогор давно говорил мне, что ее нужно отпустить, но я не могла. Но теперь… теперь я не уверена, что жизнь для нее будет лучше смерти…

Последние слова она выдавила из глубины своего существа, где давно таила комок отчаянной боли.

– Прости… – смягчился искатель, – Но ты не в праве решать это. Есе нужно вернуть то, что было у нее отнято.

Ясенька смотрела на него в полном недоумении: ей было очень жалко эту женщину, и она не понимала, почему он ее мучает еще больше.

Лада же, перестав плакать, долго посмотрела Миру в глаза.