Искатель, 1961 №4

…Самолет, тяжело загруженный горючим, отделяется от беговой дорожки и скрывается в серых клочьях облаков. Иван Черевичный ведет его на небольшой высоте, стараясь не терять из виду мелькающую внизу воду. Вскоре появляются первые льды. Чем дальше к северу летит самолет, тем плотнее льды. Отдельные льдины, сближаясь, образовывают громадные ледяные пространства с узкими полосками воды — разводьями.

Низкие облака седыми космами порой касаются моря. Иван ведет самолет еще ниже. Двадцать, десять метров показывает стрелочка радиовысотомера!

— Ну и погодка!.. — недовольно замечает Иван.

— Обыкновенная, ледовая, — отвечает механик Александр Мохов.

Радист Олег Куксин снимает наушники и входит в отсек пилотов.

— Иван Иваныч, на побережье ерунда творится. Смотри, какая погода, — протягивает он лист бумаги.

— Прочти вслух, — просит Черевичный, не отрывая взгляда от мелькающей поверхности льда.

— Что тут читать — шторм! Туман закрыл весь берег.

— Ничего. Полет долгий. Может рассеяться. За погодой следи. Позже решим, куда возвращаться.

— Добро. Буду брать погоду побережья.

Радист опять опускается на свое место у рации. Надевает наушники. В них слышны позывные различных радиостанций — портов, полярных станций, зимовок и кораблей. У всех он берет погоду, прогнозы и все это передает штурману. Николай Зубов делает разные пометки на карте. И вот уже выясняется погода большого района. Самолет идет прежним курсом на север.

Зубов входит в кабину пилотов.

— Иван Иваныч, через пять минут разворот. Широта — 82 градуса. Отсюда курс 230 градусов — пойдем на привязку к берегу.

— Понял, Коля, — отвечает Черевичный.

…Самолет стремительно несется к берегу, где в тумане притаились высокие скалы. Ивану помимо воли хочется взять на себя штурвал, уйти вверх, за туман, туда, где светит солнце — дальше от опасности! Но нет, нельзя. Если не подойти к берегу, не «привязать» маршрут, пойдет насмарку весь полет!

Иван до боли в глазах всматривается в белое молоко тумана. От напряжения стали влажными ладони, капельки пота стекают к губам. Иван проводит по ним пересохшим языком.

К пилотам входит штурман. Он так же напряженно всматривается вперед. До берега остались считанные секунды, расчетное время на исходе… Все замерли, молчат. И вдруг скорее угадывается, чем действительно, просматривается, темный силуэт скалистого берега.

— Земля!

Черепичный резко перекладывает штурвал. Самолет почти у самого берега и, задрав крыло, проносится над подножьями скал, черными зубьями впившихся в море… Но штурман успевает различить пирамиду морского знака.

— Вышли точно, — говорит он Черевичному. — Отверни вправо еще на сорок градусов — пять минут этим курсом, дальше пойдем вдоль берега.

Иван передает штурвал второму пилоту. Закуривает. Пальцы его слегка дрожат.

— Спокойно, Иван, — шепчет ему в ухо Зубов. И громко: — Молодец! Отлично подошел!

Они смотрят друг на друга и улыбаются.

Еще серия коротких галсов в море, к берегу и опять в море… На карте появляется полоска условных значков, пестрых цветных пятен. Зубов с Барташевичем склонились над картой и совещаются. Для них обстановка ясна: корабли пройдут! Барташевич садится за стол и торопливо наносит на кальку схему ледовой обстановки, Зубов вычерчивает маршрут, рекомендованный для движения кораблей.

— Иван Иваныч! — кричит он. — Вылезай за облака, пойдем к каравану!

Черевичный ставит самолет в набор высоты и выходит за белые барашки облаков.

Уже готова карта ледовой обстановки. Ее подписывают трое: командир самолета Иван Черевичный, штурман Николай Зубов и гидролог Юрий Барташевич. Карту запечатывают в металлическую коробку, привязывают длинную бечеву с красным флажком — вымпел готов к сбросу.

Стрелочка радиокомпаса, нервно колеблясь, разворачивается в сторону, указывая, что где-то внизу ледокол. Опять вниз, ближе к поверхности моря, ведет самолет Черевичный. Выводит его на ледокол и сбрасывает вымпел.

Самолет направляется к берегу. Черевичный включает радиовысотомер.

— Всем смотреть за землей! — отрывисто раздаются слова команды.

Самолет идет на посадку. Сквозь белесые волны тумана кое-где мелькает горбатая поверхность моря. Разворот. Полет по прямой. Иван вычисляет в уме углы между самолетом, радиостанцией и полосой посадки. Опять разворот. Полет по прямой. Разворот. Где-то впереди, пока еще не видимая, полоска аэродрома.

— Выпустить шасси! — командует Черевичный.

— Есть шасси! — отвечает механик.

И вот уже виднеются огни костров и черные шлейфы дыма. Самолет, шурша колесами по прибрежной гальке, катится вдоль посадочной полосы.

Короткий отдых. Осмотр машины. И опять в воздух, к кораблям, в море.

ЛЮДИ

Белая пустыня. Кое-где из-под снега торчат черные, будто обугленные, стволы лиственниц и ветви чахлого кустарника.

Тишина. Тяжелая, осязаемая. Кажется, все живое вымерзло или погибло. Даже серебристые лучи северного сияния похожи на застывшее дыхание вселенной.