Искатель, 1961 №4

— Простите, Иван Иванович, — послышался голос посетителя, — а что, если сделать так, смотрите… — и посетитель стал набрасывать что-то на листке бумаги. Максимов внимательно следил.

В лаборатории наступила тишина.

Некоторое время Сергеев держал крышку в руках. Кашлянул, опустил металлический чехол на стеллаж. Снова прошел к столу, взял паяльник. Начал тихонько насвистывать какую-то песенку. Вернулся к локатору и склонился над схемой. Через несколько секунд послышался характерный звук, производимый металлическими ножками блока, извлекаемого из тесных контактов панели.

— Стоп! — вдруг услышал он голос, властно прозвучавший за его спиной. — Зачем вы вынули эти блоки? Отвечайте!

Сергеев повернулся к собеседнику Максимова, все еще продолжая держать в руках оба блока. Он сильно побледнел.

Максимов и Соболев смотрели на него в упор.

— Я… я… — начал он, но так ничего и не сказал.

— Ну! — не выдержал Максимов.

У парня задрожали руки. Он осторожно положил на стол оба блока.

Павел Александрович рискнул:

— Скажите, зачем позавчера перед самым уходом отсюда вы поменяли блоки местами? Испугались, струсили в последний момент?

Максимов удивленно посмотрел на полковника.

Сергеев тихо ответил срывающимся голосом:

— Да… Я расскажу… я расскажу все…

Радиолюбители — народ увлекающийся. И, как все люди такого рода, они всегда видят друг друга издалека, всегда найдут общую тему для разговора.

Не было ничего удивительного в том, что, когда однажды радиотехник Сергеев положил рядом с собой на столике кафе миниатюрный радиоприемник величиной с зажигалку, к нему подсел какой-то человек и с интересом и хорошим знанием дела повел разговор на близкие обоим радиотемы.

Узнав о том, что Сергеев имеет возможность в своем институте делать недоступные в домашних условиях тонкие, почти ювелирные, работы с радиодеталями, его новый знакомый загорелся…

Не прошло и получаса, как он нащупал слабую струнку Сергеева, неравнодушного к новинкам несколько иного рода: галстукам, способным менять свой цвет, носочкам, сделанным из нейлона или какого-нибудь иного новейшего «она», — словом, к тому, что многие парни справедливо и несколько презрительно величают «барахлом».

А в этом отношении у нового приятеля Сергеева, в свою очередь, были кое-какие возможности. По его словам, он работал шофером, часто возил иностранцев и умел не отказываться от «сувениров». Словом, контакт был налажен, и, встречаясь в том же кафе, обе стороны оставались довольными друг другом.

Но однажды новый приятель Сергеева обратился к нему с невероятным требованием: вынести из лаборатории новый, совершенно секретный блок. Иначе начальству станет известно о махинациях с деталями.

— Ты это серьезно? — спросил слегка хмельной Сергеев, все еще надеясь, что его сосед по столику глупо пошутил. — Ведь я их не крал, эти детали… Мне Иван Иванович разрешал отбирать из некондиционных. Даже пропуск на них выписывал.

— Наверное, не для того, — засмеявшись, сказал «приятель», — чтобы обменивать их на барахлишко…

— Постой, постой, — сразу отрезвел Сергеев. — О каком ты блоке? Какой блок? Кто тебе о нем сказал?

— Ты же и сказал! Пить-то не умеешь… Может, послушать хочешь? У меня все записано. — И он вытащил из кармана маленький магнитофон. — Ну, ну, без глупостей: тебе же будет хуже! Выйдем отсюда, поговорим.

Сергеева охватил панический страх. Он согласился на все, но выносить блок из лаборатории категорически отказался. Он говорил, что его обнаружат, что он обязательно чем-то себя выдаст. Заклинал что-нибудь придумать. Тогда «приятель» подробно расспросил его обо всех порядках в институте, о людях и в конце концов милостиво освободил перепуганного парня от необходимости красть блок, заменив это более простым заданием — снять слепок с ключа лаборатории. Сергеев это сделал. Затем в его обязанности входило только дать сигнал: назвать день, когда вечером в лаборатории наверняка никого не будет. В тот самый день во время обеденного перерыва Сергеев сходил в кафе, расположенное рядом с институтом, и сообщил обстановку.

Остаток дня парень был сам не свой. Несколько раз он мучительно порывался пойти и все рассказать, но так и не решился. И только в самый последний момент его словно осенило: надо поменять блоки местами, ведь тот, кто придет, будет знать только одно — надо взять левый… А там уж будь что будет. Дома он ночевать побоялся — пошел с вечера на вокзал, просидел там до утра, сел в первую электричку, но на завод так и не поехал. Выходил на каких-то полустанках, снова уезжал, ночевал тоже на станции за городом и вернулся в Москву на другой вокзал. Даже это он предусмотрел, спасаясь от преследования «приятеля». Взял такси и приехал прямо в институт, сам не зная, на что решиться… Увидев, что блоки на тех самых местах, на которых он их позавчера оставил, Сергеев решил, что кража не состоялась и никто ничего не заметил. Тогда он подумал, что, пожалуй, самое лучшее сейчас же незаметно поставить блоки на свои места. И вот…

…Увы, исповедь Сергеева почти не облегчила задачу Соболева. Оставалось множество неясных вопросов.