Искатель, 1961 №5

В июне 1942 года в доме Климко состоялся суд над предателями и военными преступниками. Каким рискованным ни был этот шаг, но на суд собрались почти все подпольщики железнодорожного узла. Может быть, с точки зрения правил конспирации не следовало устраивать общее собрание, но мне казалось, что только так мы имеем право вынести справедливый и суровый приговор».

Из протокола собрания подпольщиков. «Брутт, начальник городской полиции. Немец, советский подданный, до войны — осадник[8]. С июля 1941 года на службе оккупантов. Выдал гестапо и СД около тридцати коммунистов, комсомольцев и общественных работников района. Принимает личное участие в убийствах советских граждан. Участвовал в расстреле советских пленных офицеров и политработников в Кашарах. Предложение — смертный приговор.

Сашка, по прозвищу Боек. Командир так называемого «охранного батальона». Предатель Родины и убийца. Зимой 1941 года застрелил двух военнопленных, якобы при попытке к бегству. Участвовал в массовых расстрелах в Кашарах. Участвовал в расстреле девяти ксендзов, обвиняемых в антигитлеровской пропаганде. Издевался над евреями в гетто. Участвовал в карательных экспедициях против партизан. Приговор — смертная казнь.

Сулима, старший надзиратель городской тюрьмы. Предатель Родины. Собственноручно расстреливает заключенных. Приговор — смертная казнь.

Пинкевич, бургомистр, предатель Родины. По его доносам арестовано свыше ста жителей города. Большинство расстреляно. Личного участия в расстрелах не принимает. Скупает у немцев вещи арестованных. Смертная казнь.

Вальтер. Железнодорожный служащий, немец. Садист. Принимал участие в расстреле цыганского табора. Затравил собаками трех военнопленных. Неоднократно заявлял о необходимости общего уничтожения белорусов и русских. Приговор — смертная казнь…»

_{(Окончание следует)}

А. Эмме, кандидат биологических наук ЛУННЫЕ РИТМЫ

КОЛЫБЕЛЬ ЖИЗНИ

Начался отлив… Пройдите по влажной, пахнущей морем прибрежной полосе, только что освободившейся от воды. Приглядитесь: крабы, моллюски, водоросли… Через несколько часов их снова затопит море.

Эта прибрежная полоса называется литоралью. Она была колыбелью жизни на Земле.

Предки всех современных наземных растений и животных прошли океанический этап развития. Потом начался выход на сушу. Гибли миллионы организмов, прежде чем единицы приспособились к земноводным условиям. Такие условия природа создала в зонах литорали. Прародители насекомых и других наземных беспозвоночных, далекие предки цветковых растений и теплокровных животных десятки миллионов лет испытывали действие приливов и отливов.

Для многих организмов зона литорали стала «землей обетованной». А ведь условия жизни здесь весьма своеобразны: все время изменяются температура воды, ее соленость, щелочность, содержание в ней силикатов, кислорода. Огромной механической силой обладает морской прибой. Кроме того, обитатели литорали во время отлива частично или полностью остаются на воздухе, подвергаясь действию низкой или сравнительно высокой температуры. И чего только не изобрели они, борясь за свое существование!

Чтобы удержаться на побережье при нарастании и спаде приливной воды, обитатели литорали научились прикрепляться к водорослям, присасываться к камням, скопляться под ними в грунте. Моллюски, чтобы не высохнуть, надели раковины с плотно замыкающимися створками или выработали способность покрываться слизью. А вот маленький краб, прозванный скрипачом за своеобразный вид непомерно большой правой клешни. Он, как, пожалуй, и все крабы мира, является типичным представителем литоральной фауны. Обитая на берегу и питаясь тем, что там остается после отлива, краб-скрипач очень тонко чувствует время. В поисках пищи он бегает только в часы отлива, а в часы прилива сидит неподвижно. Кроме того, после захода солнца он быстро светлеет, становясь светло-серебристо-серым, а утром он опять темнеет.

Не только крабы приспособились к приливным ритмам. Моллюски в определенное время закрывают и открывают свои раковины или покрываются слизью. Австралийская рифовая цапля ежедневно первой прилетает к отливу, чтобы полакомиться всякой снедью, забытой океаном на берегу. А живет она в 50 километрах от берега, вдали от морских ветров и бурь…