Искатель. 1962. Выпуск №3

Нумизмат ожесточенно дернул бороду и захохотал.

— Да он умер давно. Это же автор популярнейшего труда по нумизматике. Кстати, великий князь. Забавно?

Он подошел к шкафу с книгами и достал несколько томов.

— Мы его между собой так называем.

Открыл одну из книг и, удовлетворенно кивнув, сказал:

— Начнем с золотого фамильного рубля. Уникум. Исчез. Далее — николаевский серебряный рубль с головками великих князей и княгинь в круглых рамках и надписью: «РП Уткин». Это значит: резал Павел Уткин, медальер Петербургского монетного двора. Таких рублей у нас в городе четыре штуки.

— Вот здорово! — вырвалось у Громова.

— Это что же, простите, здорово? — нахмурился нумизмат. — Не хотите ли вы сказать, что столь мизерное количество уникальных монет приводит вас в восторженное состояние?

— Понимаете, приводит… — смутился Громов.

— В таком случае вы — эгоист, батенька, — окончательно рассердился нумизмат, — и, право, у меня отпало всякое желание рассказывать вам дальше. Нумизматика не терпит эгоистов! Это только профану может показаться, что ею одержимы одни эгоисты и стяжатели. Она коллективна в своей основе! Знаете, кто является участниками нашей секции?

— Не задумывался, — развел руками Громов.

— У нас около трехсот членов. Это врачи, инженеры, рабочие. Вот как вы думаете, кто я?

— Вы? — Громов внимательно посмотрел на бороду, на безукоризненную рубашку, скромный галстук и сказал:

— Ну, по всей вероятности, вы принадлежите к миру науки?

— Правильно, — обрадовался нумизмат, — я представитель очень необходимой и очень интересной науки. Науки о вкусной и здоровой пище. Я— шеф-повар. Да, да, да! Самый обыкновенный шеф-повар в самой обыкновенной столовой! И смею вас уверить — в русских монетах, а стало быть в русской истории, я разбираюсь не хуже, чем аспирант исторического факультета. И по русскому монетному делу я лекции читаю. Этим самым аспирантам. Так что вы, батенька, кругом не правы.

— Да вы не сердитесь, — примирительно сказал Громов, — я же со своей, следственной, что ли, колокольни.

— Ну разве что так, — проворчал нумизмат, — задавайте ваши вопросы.

— Кто владельцы эти четырех рублей? — нетерпеливо спросил Громов.

— А вот этот вопрос очень легкий, — сказал нумизмат, — давайте загибать пальцы. Итак, Селиванов из Ленинского района, строитель, Герой Социалистического Труда. Семенов, академик. Локотов, полковник в отставке, кстати ваш бывший коллега. И представьте себе, некто Редькин. Мой бывший знакомый, бывший член нашей секции. А ныне пропойца и спекулянт. Я ему тут на днях позвонил: «Продай, — говорю, — рубль». Так он, представьте себе, врать мне начал.

— Врать? — удивился Громов.

— Врать! Самым форменным образом. «Потерял, — говорит. — Сам, — говорит, — куплю». А для чего врать, я вас спрашиваю?

«Неужели след?» — пронеслось в голове Громова.

Открыл папку, достал фамильный рубль.

— Такой?

Сердито засопев, бородач выхватил монету.

— Н-не верю своим глазам! Одну ми-ну-точку!..

Подбежал к шкафу, выдернул подшивку каких-то журналов.

— Вот, это здесь. Слушайте. «Нива». «На днях подписчик нашего журнала Н-ов побывал у известнейшего нумизмата Шувалова-Пименова и нашел его в значительном расстройстве. Почтенному коллекционеру, как выяснил наш подписчик, не удалось приобрести фамильный рубль с автографом императора Николая Павловича, находящийся в личной коллекции графа Келлера. Этот рубль подарен еще товарищу министра финансов Францу Людвиговичу Келлеру самим императором». Заметка датирована 1915 годом.

— Так, — сказал Громов. — Значит, в то время рубль еще был у Келлеров. Значит, все-таки Келлер.

— Что же тут такого? — пожал плечами нумизмат. — Гораздо удивительнее, как этот рубль у вас очутился.

*

Обогнув Исаакий, Громов подошел к памятнику Николаю I. Подражая великому предку, император горячил коня, словно хотел перепрыгнуть через собор, Но, несмотря на красивую сбрую лошади и развевающийся султан на каске, казался он каким-то жидковатым против могучего Медного всадника, что скакал всего в каких-то трехстах метрах впереди…

— Ну вот, мы и тут с тобой встретились, — сказал Громов. — Молчишь? Ну молчи, молчи… Все равно узнаю. Никуда ты от меня не ускачешь.

Запутавшись в конском уборе, жалобно засвистел ветер. Николай остекленелым взглядом впился в рваные облака, почти цепляющиеся за купол собора.

Кто-то подошел сзади, хрипло сказал:

— Интересуетесь? Дурак скачет — умного догнать хочет, а не может. Прикурить не найдется?

Громов оглянулся. Коренастый человек с изъеденным оспой лицом; бежевый, надвинутый на глаза берет г; непомерно длинным хвостиком…

— Найдется, — протянул коробок и ушел.

Странно иной раз бывает в жизни. Шагает следователь своей нелегкой дорогой, долгими часами утомительных допросов, тяжелыми перевалами бессонных ночей измеряется его путь. Конца-краю, казалось бы, не видно дороге, которая должна привести к раскрытию преступления. И вдруг по воле случая она сокращается до сантиметров… Но следователь не знает этого. Пока не знает. И нужный человек теряется среди тысяч других…