Искатель. 1963. Выпуск №3

По наблюдениям Валентина Мириановича, долгие годы придерживается град избранных им дорог. Его тактика — вторжение узкими, но длинными полосами. Можно допустить, что зарождение его связано с рельефом, местным перегревом почвы, такими же местными ветрами. Зародившись где-то у вершин, зреющее градовое облако, подобно бомбардировщику, пикирует на цели в долинах, где люди, цветы, плантации. И после него на год и на два — ничего!..

Сулаквелидзе внимательно перебрал полевые записи профессора, собранные в летних экспедициях: если усреднить множество цифр, можно, видимо, считать, что наиболее частое, так сказать, стандартное градовое облако имеет что-то порядка пяти километров по ширине и вряд ли больше десяти в длину.

— Не так ли?

— Видимо, близко к этому.

— Но тогда это расходится с господствующими воззрениями: длительный фронтальный процесс больших масштабов. А тут что-то местного происхождения, локализованный процесс, чуть ли не в масштабах одного отдельно взятого облака.

…Потом Сулаквелидзе шагал по спускающемуся под гору переулку, вглядывался в облака, думал. Одно из них почему-то обласкает землю дождем, другое почему-то высыпается градом. Но в науке нет такого вечного, прочного, непоколебимого «почему-то»! Новая цель — как вершина, пока не подступились к ней… Как было с Ушбой! Даже храбрецы сваны в знак клятвы поднимали жесткую ладонь: «Этому так же не бывать, как человеку не бывать на Ушбе». А его учитель в жизни и в альпинизме Алеша Джапаридзе на третьем приступе достиг Ушбы. И вот уже шестая сотня альпинистов восходит теперь на «недоступную»,

А облако?.. Повыше. Понепонятней. Посложней. С ледорубом да с мотком веревки на него не вскарабкаешься. Но неужели правы французы Роже Клосс и Леопольд Фаси, писавшие: «Не следует надеяться, что мы когда-нибудь сможем по своей прихоти создавать над нашими головами какое угодно небо — то ясное, то грозовое, — не считаясь с незыблемыми законами, которым подчиняются облака».

Кто же вы, облака? Само имя ваше говорит: вы то, что облекает планету, ее одежда, с тем, правда, уточнением, что Земля не вольна накинуть на себя сегодня пуховое слоистое, завтра более плотное, кучевое. Она даже не может знать, во что оденут ее через день или неделю. И по сей день где-нибудь у тверских либо керженецких бабок услышишь великолепное в своей певучести: «Тучи оболочили небо», либо: «Облачится нонче».

И еще…

Давно уже сказал в поговорке простой народ: «Облака ходят, дела людские соглядают». Но это же сложили сотни лет назад. И не пора разве самим нам соглядать за тем, что готовит нам небо, и научиться отвращать от себя то, чем оно угрожает человеку.

…Они встречались в эти дни с Гигинеишвили не раз. Приходили к общему мнению: если в борьбе с градом придется воздействовать не на весь огромный фронт, а на одно-другое опасное облако, это уже легче. Сравнительно легче, конечно. Но без современной науки просто не дотянуть рук до облака. Без физики, локатора, химии, реагента, самолета.

ЛОЦИЯ ОБЛАКОВ

Задрав плоскость, рейсовый «ИЛ-14» закладывал вираж.

Сулаквелидзе наклонился к иллюминатору… Пылающая холодным свежим блеском громадина наплывала на самолет. Она напоминала материализованное, утвердившееся на земле облако, чуть тронутое пастелью восхода.

Эльбрус!

Слитный рокот моторов. Осевшие на крыльях капли, похожие на клепку, и ряды клепок, похожих на застывшие капли. Машина вспотела, набирая высоту от лакколитов Пятигорья к вершинам Главного хребта.

Эльбрус, чей контур и на первом его значке альпиниста и на медали, которую получил Сулаквелидзе за оборону Кавказа.

Он летит принимать дела Эльбрусской экспедиции. Президиум Академии наук СССР предложил доктору наук профессору Сулаквелидзе пост ее начальника.

«Ну, так что же, Георгий Константинович, выходит, сможем вскоре поздравить нового хозяина Эльбруса?» — принял его в одном из московских институтов академик. Улыбнувшись только уголками рта, он поглядел на лежащее под стеклом стола фото горы. Академик не один год сам был начальником возрожденной после войны Эльбрусской экспедиции.

Теперь речь пошла о будущем. Пусть в самом академике, в конкретном, деловитом их разговоре не было ничего от фантастики, от романтики вообще. На рабочем столе — лишь несколько библиотечных карточек. Перекидной календарь с пометкой:

«18.20. Сулакв.».

Но Сулаквелидзе знал, что в судьбе этого человека и плавание на первой дрейфующей в полярной ночи льдине и широкие генеральские погоны военных лет.

Академик ничего не сказал о славных традициях Эльбрусской экспедиции, этого братства искателей, созданного по инициативе таких двух корифеев, как Иоффе и Вавилов. Не напомнил о том, что это ведь Сулаквелидзе, невысокий техник-лейтенант в пилотке (альпинисты даже зимой не сменяли ее на ушанку), именно он в феврале сорок третьего сбрасывал свастику с вершины Эльбруса, водружал советский флаг, и теперь под его алым пламенем поведет в наступление эльбрусское подразделение передовой советской науки.

Академик был конкретен…