Искатель. 1966. Выпуск №1

Однако его не видно было и возле мыса. Куда же девался катер?

Белов побежал к основанию мыса. Возле берега плавали в тихой воде принесенные штормом бревна, холмики водорослей. А впереди, где заросший мыс переходил в низкий песчаный берег, на воде что-то чернело.

Тоже бревно или куча водорослей?

Но от этого предмета расходились круги. Он двигался! Двигался и медленно погружался!

Белов бежал, напрягая все силы.

Вдруг из камышей выскочил человек, вбежал в мелкую воду и, высоко поднимая колени, устремился к тонущему катеру. А тот уже был готов скрыться в глубине.

По белой повязке на голове Белов узнал Джафара.

На пути Белова оказалось нагромождение промазученных досок, водорослей. Пришлось войти в камыши, чтобы обогнуть препятствие.

Когда он вновь появился из зарослей, Джафар плыл назад, поддерживая на воде Фируза.

— Жив? — крикнул Белов.

Джафар не ответил.

Белов вбежал в воду, принял Фируза. Тот был без сознания.

— Откачивай, — тяжело дыша, проговорил Джафар. — Скорее!

И он снова поплыл к катеру.

Через несколько минут Джафар вынес на берег Сушкова.

Подошел киржим, отдал якорь. Все, кто был на борту, прыгнули в воду, поспешили на помощь.

Где-то на берегу грохнул выстрел.

— Беги, Володя! — крикнул Джафар.

Белов кинулся на звук выстрела.

За мысом начинался крутой каменистый холм. Вновь прозвучал выстрел — теперь уже на вершине холма, затем еще один.

Перескакивая с камня на камень, Белов карабкался по крутому откосу.

Первым, кого он обнаружил на холме, был Солист. Бандит лежал за Обломком камня и, вытянув руку с пистолетом, готовился выстрелить. Другой рукой он опирался на камень: растопыренные толстые пальцы, широкое серебряное кольцо на одном из них.

Преследователя он не видел.

Белов подполз, рванул в сторону руку преступника с пистолетом. Грянул выстрел. Пуля ударила в камень, с воем умчалась в небо.

Он вложил в удар все то, что накипело на сердце за эти недели. Бандит опрокинулся на спину и потерял сознание.

Послышались голоса. Белов встал. Он увидел: у подножья холма милиционер ведет второго преступника; двое оперативников карабкаются по склону.

Белов подождал их, указал на лежащего и пошел назад, к мысу.

Фируз и его противник были там, где их вытащили из воды. Оба уже очнулись.

Джафар хлопотал возле друга, бинтовал обезображенные кисти Фируза, что-то говорил ему, улыбался…

Белов подсел, достал сигарету.

— Четвертого не упустите, — морщась от боли, сказал Фируз.

— Поселковый почтарь, — вставил Джафар. — Оказывается, он хозяин «Фархада»… Подслушал наш с тобой разговор!..

Помолчали. Потом Белов поднялся на ноги.

— Я подгоню машину. Отвезу вас в поселок.

Фируз покачал головой, поглядел на лагуну, где затонул катер.

— Быстрее же будет, — настаивал Белов. — Тебе к врачу надо!

— Куда он уйдет от своего катера? — сказал Джафар. Он тоже встал, тронул Белова за плечо. — Ты поезжай, Володя, не теряй времени…

СТАНИСЛАВ ЛЕМ ПРАВДА

Фантазия

Рисунок Н. ГРИШИНА

Я сижу в закрытой комнате, сижу и пишу. Дверь комнаты без ручки, окно не открывается. Стекло в окне небьющееся. Я проверял. Не потому, что хотел убежать и не в приступе ярости, просто я хотел убедиться. Пишу я на деревянном ореховом столе. Бумаги у меня достаточно. Писать можно. Впрочем, никто этого не читает. Но я все равно пишу. Мне не хочется быть одному, а читать я не могу. Все, что мне дают для чтения, — неправда. Буквы начинают прыгать перед глазами, и я теряю терпение.

С тех пор как я узнал правду, меня все это не касается. Обо мне очень заботятся. Утром ванна, теплая или комнатной температуры, с тонким ароматом. Я открыл, чем отличаются друг от друга дни недели: во вторник и субботу вода пахнет лавандой, в остальные дни — хвоей. Потом завтрак и посещение врача. Один из молодых врачей (имени его я не помню — у меня все в порядке с памятью, просто теперь я стараюсь не запоминать несущественные вещи) интересовался моей историей. Я ему дважды рассказывал ее целиком, а он записывал на магнитофоне. Вероятно, вторая запись понадобилась ему для того, чтобы сравнить оба рассказа и таким образом установить, что остается в них неизменным. Я сказал ему об этом, так же как и о том, что подробности несущественны.

Я спросил, намерен ли он обработать мою историю в качестве так называемого клинического случая, чтобы обратить на себя внимание медицинского мира. Он немного смутился. Может быть, это мне только показалось, как бы то ни было, с тех пор он перестал проявлять ко мне интерес.

Однако все это не имеет значения. То, к чему я пришел отчасти случайно, отчасти благодаря другим обстоятельствам, в некотором (тривиальном) смысле также не имеет значения.