Искатель. 1967. Выпуск №2

— Обидно, что так трудно за ними наблюдать, — посочувствовал я. — А из мезоскафа, наверно, и вообще лишь чудом увидишь вблизи ныряющего кашалота. Попробуй угадать и очутиться именно там, где он нырнет.

— Да, техника нас пока не балует. Давно Волошин обещает наладить звуковую приманку, да пока не очень что-то получается…

«Звуковая приманка» — звучало загадочно и весьма интригующе.

— А где, кстати, сейчас Волошин? — спросил я.

— Вероятно, у себя в локаторской.

— Надо туда заглянуть.

Над дверью локаторской горела красная лампочка. Я поколебался: у рентгеновских кабинетов в больнице такие лампочки, загораясь, предупреждают, что посторонним входить нельзя. Но я все-таки постучал в дверь и, не получив никакого ответа, осторожно приоткрыл ее…

В локаторской царила полная тьма, только кое-где призрачным холодным светом мерцали разноцветные шкалы приборов. Что можно отсюда увидеть?

— Замрите на месте и не двигайтесь, пока глаза не привыкнут! — грозно сказал из темноты Волошин. — А то еще устроите нам короткое замыкание в самый пикантный момент.

Постепенно глаза привыкали к темноте. Я уже различал два силуэта, склонившихся над чем-то в напряженном ожидании.

Протяжный скрипучий звук вдруг нарушил тишину: словно медленно раскрылись плохо смазанные ворота.

— Не слишком мелодичный голосок, а? — тихонько сказал Волошин.

— У кого?

— Ну вот, кашалот с вами здоровается, а вы…

— Это был голос кашалота?

— Да. Вернее, один из его голосов. Другие мы не слышим, они в дальней части спектра, но приборы их все записывают, потом я вам покажу. Тут важно ничего не упустить, многое может пригодиться для улучшения нашей техники. Вы не забыли моей голубой мечты — сделать мир прозрачным? Так вот, у кашалота тут есть чему поучиться…

Волошин замолчал, проверяя какой-то прибор, потом продолжал:

— Зрение у кашалота развито слабо, он даже собственный хвост разглядеть не может. Но зато по эхолокации тому же дельфину сто очков вперед даст. Воспринимает сигналы в широчайшем диапазоне частот — от нескольких десятков герц до двухсот тысяч. А верхний предел слышимости нашего с вами уха в десять раз ниже. Так что они в полном смысле видят ушами, различая препятствия до десятых долей миллиметра. А понадобится, так ультразвук может служить и для защиты или нападения: кашалот глушит им добычу, лишает ее способности ориентироваться. И ведь как это ему удается, непонятно! По всем расчетам, приемники звуковых колебаний должны располагаться на расстоянии полуволны между собой. Это десятки метров. Точная математика — а кашалот как-то ухитряется обходиться с приемниками, разнесенными друг от друга всего на метр…

Сергей Сергеевич сокрушенно покачал головой, но тут же бодро добавил:

— Но и мы кое-что умеем, кое-что умеем… Сейчас увидите. Ты готов, Петя?

— Готов. Переключать? — спросил помощник.

— Включай.

И передо мной, слепя глаза, вдруг словно распахнулось окно в какой-то сияющий простор, Это было не окно, а большой экран. На нем по сверкающему полю быстро двигалась продолговатая черная тень, сверху вниз, по диагонали. Справа от экрана на шкале все время менялись цифры: 200… 300… 400…

— Укрупни план, — скомандовал Волошин.

Черная тень вдруг сразу заняла почти весь экран, и я узнал лобастую, будто обрубленную голову кашалота!

— Где он? — спросил я.

— На глубине шестисот с лишним метров, — ответил Волошин, вглядываясь в изображение. — Следите за шкалой справа. Прибавь немного резкости, он у тебя не в фокусе, — это он сказал уже помощнику.

Изображение стало отчетливее. Оно напоминало большую черно-белую фотографию или, точнее, кадр из фильма — ведь кашалот жил, двигался. Несмотря на бедность цветов, полутени отчетливо передавали мельчайшие детали.

Это казалось чудом. Я не мог понять, каким же образом, сидя в совершенно темной комнате, отгороженной стальными переборками от всего мира, мы можем видеть ныряющего кита сквозь толщу воды чуть не в километр! Да еще, пожалуй, отчетливее, чем я видел недавно морских гигантов собственными глазами сквозь стекло, пока они резвились у поверхности воды.

Я повернулся к Волошину, но он остановил меня властным жестом:

— Лекции потом, пока смотрите. Изображение хорошее?

— Отличное!

— Признаете, что у нас тут лучший наблюдательный пункт?

— Признаю.

— Очень мило с вашей стороны. За это мы вам сейчас покажем нечто совершенно уникальное. Вы бы хотели увидеть душу этого красавца?

— Душу?

— Ну, если не душу, то хотя бы скелет. Душа, говорят, — пар, ее не увидишь. А вот косточки… Сейчас попробуем.

Сергей Сергеевич легонько отстранил своего молодого помощника и придвинулся поближе к пульту.

Несколько секунд он колдовал с рукоятками…

И вдруг изображение на экране изменилось… Теперь оно напоминало рентгеновский снимок. Отчетливо была видна каждая косточка внутри кита: огромные пластины черепной коробки, мерно и волнообразно движущиеся звенья позвоночника, напоминающие по своим размерам детали какой-то чудовищной машины, гибкие хрящевые утолщения внутри раздвоенного хвоста…

— Мутновато, мутновато, — бормотал недовольно Волошин, наблюдая, как меняется изображение на экране.