Искатель. 1967. Выпуск №5

На заднем дворе следователь отдал повод подоспевшему конюху и, разминая ноги, затекшие от долгого сидения в седле, пошел к крыльцу. За сутки он проскакал больше ста верст. Перегон немалый, даже по самым крутым временам, В дверях Романова встретил дежурный. Романов знал его давно, по Первой Конной, да и в ЧК направили их в одно время; но за многие годы не помнил Романов, когда бы тот закрыл рот. «Яблочко» не сходило с уст парня. Где бы ни остановился эскадрон — в поле ли, в деревне ли, — стучал тот в землю коваными каблуками, тянул свое «Яблочко». Бойцы его любили. С таким не соскучишься. К тому же был он парнем незлобивым. И сейчас, выйдя навстречу, спросил:

— По каким буеракам тебя носило? Ишь всю морду грязью захлестал. Давай солью.

Пока Романов снимал шинель, дежурный вынес толстый, пузатый, неизвестно как попавший в ЧК графин и тут же, с края крыльца, полил Романову на руки. Умывшись, Романов спросил:

— Начальник здесь?

— Здесь, — ответил дежурный и тут же добавил: — А ты рыбки, часом, из Азова не привез?

— Нет, — ответил Романов, — какая уж рыбка…

— Эх, народ! — вздохнул дежурный. — Никто не расстарается для ближнего…

Романов шутя толкнул его локтем.

— Но ты-то уж насчет пожрать себя не обидишь.

И пошел наверх к начальнику.

Скорятин был один.

— Заходи, — сказал он, увидев Романова. — Быстро ты обернулся. Садись.

Видно было, что Скорятин ждал его и беспокоился. Даже вперед подался на стуле.

Романов рассказал об увиденном в Азове. Скорятин выслушал его молча, затем сказал:

— Вот что, Романов, помощников дать тебе не могу. Знаешь — с людьми трудно… Опытом помочь — времени нет. Сам добывай опыт. Классовая бдительность у тебя есть… Революцию ты завоевывал своим хребтом. Вижу — дело сложное, но что ж, разбирайся.

На этом разговор закончился. Начальника Дончека вызвали по телефону. Следователь поднялся. Скорятин, на мгновение опустив трубку, показал ему рукой — мол, посиди еще, но, видно, на другом конце провода сказали такое, что он только махнул: ладно, иди!

Романов вышел из кабинета.

Следователь жил в старой гостинице, когда-то по-купечески пышной, с зеркалами в золотых рамах в вестибюле, с тяжелыми бархатными портьерами, с лепными розовощекими амурами на потолках. Но купеческие времена для гостиницы прошли. За годы гражданской войны в ней побывали и дроздовцы, и деникинцы, и анархисты, и каждый оставил свой след. Пустые и оттого гулкие коридоры щерились изломанным и исковерканным паркетом, ободранные портьеры свисали с окон, зеркала жалко поблескивали осколками в разбитых рамах.

Прошагав по коридору, Романов остановился у дверей своего номера и долго рылся в карманах, отыскивая ключ. Ключ оказался за подкладкой, провалившись сквозь прореху в кармане.

Отворив дверь, Романов прошел в комнату, снял длиннополую шинель и устало бросил ее на стул. Затем сел к столу и опустил голову на сжатые кулаки. Так он отдыхал.

Когда он поднял голову, на лице его по-прежнему лежали серые бессонные тени, но глаза посветлели и не было в них прежней напряженности. Из кармана шинели он достал ломоть хлеба, налил кружку воды и вновь сел к столу. Ужин занял пять минут. Всего только пять… Потом он смел со стола крошки и подвинул к себе газетный сверток с судовым журналом, картой и письмами капитана «Атланта».

Журнал он читал долго, внимательно, страницу за страницей. Потом просмотрел список судовой команды и взялся за письма. Писем было около пятнадцати. Написаны они были одним человеком, и по почерку следователь уже знал, что это была рука капитана, Почерк был заметным — угловатым, строгим, буквы чуть валились налево.

Романову было известно, что капитан «Атланта» — немец. И, перечитывая письма, он отчетливо вспомнил строгие готические буквы вывески над магазином немца-купца, который торговал на их улице, когда Романов был еще мальчишкой.

О Ростове, старом русском городе, до революции кто-то метко сказал, что он скорее напоминает Франкфурт-на-Майне, так много жило в нем немцев.

«…Дорогой Отто!» — писал капитан «Атланта» какому-то адресату в Ейск. Дальше шли поклоны знакомым, советы, какие-то объяснения. Писал капитан длинно, нудно, скучно и о пустячных делах. Но Романов настойчиво читал письмо за письмом. Эти письма пока были единственной возможностью, чтобы составить мнение о человеке, который наверняка знал все, что случилось на «Атланте».

Волосы Романова сползали на лоб, он отбрасывал их и вновь продолжал читать, шевеля губами.

Письма были адресованы в Ейск, Екатеринодар, Бердянск, Мариуполь и даже в Москву и Харьков…

В конце каждого письма было неизменное приглашение приехать погостить, Романов сличил числа на конвертах. Оказалось, что письма написаны за одну неделю. Примерно два месяца назад. В середине июля.