Искатель. 1968. Выпуск №4

— Медленно живут, ничего не скажешь. Вот так. Ну и что же? Попав в машину, живущий уже и рукой шевельнуть не может?

— Ему нет в этом нужды. К его услугам быстрые колеса и могучие манипуляторы, не идущие по силе в сравнение с нашими передними конечностями.

— Не только по силе, по красоте тоже, — заметил пришелец, вкладывая в эти понятия особый смысл.

Я указал ему, что, перемещаясь на колесах, можно развивать весьма большие скорости, недоступные даже харам.

— Почему же вы не используете колес, чтобы гоняться за харами?

— Колеса? Здесь? — удивился я. — Но это же символ конца естественного существования.

— Вот то-то, радость моя.

— Познавший колеса опьяняется ими, — объяснил я. — Живущие поначалу очень увлекаются большими скоростями, бывает, что даже погибают из-за этого.

— Позволяя кому-нибудь родиться вместо них? Так?

Я подтвердил.

— Значит, живущий в машине сам совсем не двигается? И мышцы его высыхают?

Я объяснил, что мускулы рудиментарных органов живущего, конечно, постепенно отмирают и в конце концов удаляются как возможные источники гниения и общего заражения. Спустя одну или две великие дюжины дождей внутри машины останется только центральный мозг со всем богатством памяти, составлявшим индивидуальную особенность каждого существа.

— Горьковатая память. Каково-то ему помнить время, когда он был живым?

— К началу третьей великой дюжины дождей клетки дальней памяти искусственно устраняются.

— Чтобы не досаждать протостарцу, занятому ремонтом и смазкой своих протезов? Недурно. Память предков наоборот.

Я снова не понял своего собеседника. Очевидно, код перевода был несовершенным.

— И как долго может тлеть такой мозг протостарца?

— Он может жить неопределенно долго, вечно, — разъяснил я. — Его отмирающие клетки систематически возобновляются.

— Тогда понятно! Откуда же вам взять место для вновь рождающихся!.. Никаких искусственных материков не хватит. Лишь бы гаражи разместить. Вот так.

Все-таки мы плохо понимали друг друга. Кто-то из нас был слишком примитивным.

У женщин разных планет дело обстояло лучше. Природа дала им больше точек соприкосновения. Ана передала мне содержание их знаменательной беседы.

— Счастливый, неправдоподобный мир! — говорила моя Ана о планете пришельцев. — У вас каждая пара может иметь детей?

— Конечно, — отвечала ей звездная женщина.

— И вы не боитесь смерти?

— Мы миримся с нею. Умирают только отдельные люди. Наша раса бессмертна в поколениях.

— Дикий мир, — вмешалась Тана. — О каком бессмертии расы вы можете говорить, если тот, кто живет, не помнит периода и в одну великую дюжину дождей.

— Запись мыслей прежде живших делает поколения поистине бессмертными.

— Это неразумно. Нет ничего более горького, чем память минувшего. С какой болью я вспоминаю то, что было великую дюжину дождей назад, когда я жила на этом острове и у меня было такое же тонкое красивое тело, как у синеглазой Аны, и, когда я так же хотела ребенка, как она! И не было большего счастья, чем произвести его на свет…

Ана вздохнула:

— Мне кажется, я помнила бы об этом и дюжину великих дюжин дождей.

— Еще через одну великую дюжину дождей я должна буду удалить клетки дальней памяти. Тогда в моей жизни не останется ничего, кроме бесконечного однообразия машинной жизни. Ремонт, ремонт, смена частей, заправка горючим… И ничего больше!.. Как счастливы вы, пришельцы, что не умеете еще делать искусственные органы, становиться живущими.

— Ты была прекрасна? — спросила Ана.

— Все мужчины этого острова мечтали тогда стать отцом моего ребенка и уничтожить для этого хоть десяток гнусных харов, — ответила бывшая женщина, заключенная теперь в машине.

— Не убивай этой своей памяти, Тана! — сказала звездная гостья.

— А ты, пришедшая со звезд, ты прекрасна?

— Я боюсь так сказать о себе. Прекрасно не тело, прекрасно чувство. Это чувство и привело меня к вам.

— Как понять тебя, женщина звезд? Ты рассчитывала найти здесь себе пару? На вашей планете мало мужчин? — наивно спросила Ана.

— Нет, прекрасная Ана! Человек, которого я любила, улетел к другой звезде и должен был вернуться только через половину большой дюжины дождей, если определять время по-вашему.

— Разве ты не могла дождаться его, заменив в крайнем случае какой-нибудь орган протезом? — спросила Тана.

— Разве ты, Тана, став живущей в машине, могла бы встретиться сейчас с таким вот юношей, который только что гнал здесь свирепого хара через водопад? — спросила звездная женщина, имея в виду меня.

Моя Ана была благодарна ей за ее слова.

— Ты убеждаешь меня, гостья со звезд, что мне надо скорей убить клетки своей памяти? — с горечью ответила машина.

— Значит, можно жить вечно, обладая телом, как ты, а не машиной, как Тана! — воскликнула Ана, окрыленная дерзкой мыслью, послужившей потом причиной великих потрясений.

— Да, — подтвердила звездная женщина. — Память прошлых поколений живет и может пробудиться в каждом живом существе.

— Скажи, но как живое существо, давая жизнь себе подобным, может передавать им свою память? — в волнении спросила Ана.