Искатель. 1970. Выпуск №3

Однако он уже знал, что дело не в цветах. В первый день ему действительно показалось, что они смотрят на него. Но это не было галлюцинацией. Это было всего лишь ассоциацией — неосознанной. Кто-то смотрел на Колесникова из-за цветов! Он смотрит и сейчас, прячась за длинными шпалерами роз, кустами махровой сирени, огромными пестрыми клумбами. Отсюда и ассоциация: глазастый сад! Такое бывало с Колесниковым раньше, и не раз. Вдруг, прячась за стволом дерева или переползая по-пластунски в траве, он вздрагивал и крепче сжимал в руках автомат. Он как бы ощущал толчок. Кто-то смотрел на него — то ли из-под этой груды камней, то ли из той вон рощицы, то ли из-за угла полуразрушенного дома!

А иногда разведчик чувствовал пристальный взгляд сзади — словно бы опускали тяжелую лапу на затылок. (Так было, например, во время десанта в Эстергом-Тат.) Странно, что здесь, в этом саду, на него, казалось, смотрят отовсюду.

Кто это? Сам ли Штандартенфюрер-невидимка, его ли конрады, безмолвные подручные в черном?

Почему-то Колесникову представлялось, что глаза здешнего соглядатая в точности такие же, как у палача Конрада: выпуклые, неподвижные, без блеска. Он стоит, поджидая, среди пышной, ниспадающей до земли сирени. Потом начинается двойное шествие. Колесников идет по аллее, а соглядатай неотступно сопровождает его, перебегая между деревьями.

Засечь его невозможно. Слишком проворен! Колесников пробовал было засечь — стремительно поворачивался туда, где, по расчетам его, прятался соглядатай. Но тот опережал его движение: успевал втянуть голову в плечи либо быстро присесть в кустах на корточки. При этом раздавался звук, похожий на потрескивание или позвякивание.

2

Как бы там ни было, ясно одно: в саду совершаются убийства. Чудовищные! Все вопиет: «Убийство! Убийство!» — даже цветы и деревья — свидетели этого убийства.

Но убивают здесь поодиночке. Кроме Колесникова, в сад выпускаются, несомненно, и другие заключенные. Вначале он думал, что его судьбу разделяют кролики или морские свинки, судя по разрытым грядкам и клумбам. Потом понял: это люди! Подопытные люди!

Нельзя ли установить с ними контакт?

Воспользовавшись краткой передышкой между порывами ветра, Колесников обыскал несколько клумб, заглянул под кусты. Не найдется ли где-нибудь «стукалка», которую обронили с ноги, спасаясь бегством от ветра? Или клочок «зебровой шкуры», зацепившейся за куст?

Нет, не находилось ничего. Видимо, сад тщательно убирали после каждого опыта.

И снова испытующе-недоверчивый взгляд Колесникова поднялся от травы и цветов к надменно возвышавшимся над ними стеклянным шарам.

Ломая голову над разгадкой сада, он вертел ее и так и этак, поворачивая, под разными углами зрения.

Да, угол зрения! Именно угол! Все в этом саду изменчиво и ненадежно, одни лишь углы неизменны в нем. И при этом ни одного тупого или острого, все прямые! Почему?

Совершая свои пробежки по аллеям, Колесников всегда поворачивал под углом в девяносто градусов. Он запомнил это. Абсолютная прямолинейность планировки! Не только аллеи, но и клумбы были квадратные. Что это — убожество фантазии? У планировщика не хватило фантазии?

Выходит, ничего круглого в саду нет? Как нет? А шары на подставках, украшение старомодных парков? Украшение? Только ли украшение?

Смутные догадки начинали роиться вокруг них, как мошкара по вечерам у зажженных ламп. Светятся ли эти шары во мраке? Колесников не знал. Его ни разу не выводили на прогулку с наступлением сумерек. И это тоже было подозрительно.

Стеклянные шары расставлены вдоль аллей в определенном, по-видимому, строго продуманном порядке. Интервалы между ними не превышают двадцати метров. На площадке у водоема, находящегося в левом углу сада, торчат даже три шара. Если исходить из предполагаемых вкусов планировщика, то нужно признать, что это некрасиво. Это же не симметрично! А планировщик, судя по всему, больше всего заботился о симметрии.

Стеклянные шары, установленные вдоль аллей и, что особенно важно, у перекрестков аллей, являются, если можно так выразиться, наиболее приметной деталью пейзажа.

И он, моряк, с первого же взгляда не понял назначения этих шаров! Да, запутал-закружил проклятый сад!

Но сейчас все изменилось. После открытия у кирпичной стены («резеды в саду нет, хотя ветер пахнет резедой!») борьба с невидимкой идет уже на равных.

Понятно, Колесников чуточку хитрил сам с собой. Как это на равных? Пока что у его врага перевес. Он держит в руках отравленный ветер.

Вот и сейчас рубанул наотмашь ветром! Не дал, гад, додумать мысль до конца…

— Не бьют? — со злостью повторял Колесников. — У вас, говоришь, не бьют? Врешь, гад, лупоглазая сволочь! Еще как бьют! Только не плеткой-девятихвосткой, а этим вашим пахучим ветром!..

Он стоял посреди аллеи — спиной к водоему, лицом к ветру.

Сорванные листья закружились перед ним. К черту, к черту! Он с раздражением отмахнулся от них, как от ос.

Фу! Ни вздохнуть, ни перевести дух! Ветер давит в грудь сильнее и сильнее.