Искатель. 1970. Выпуск №3

— Он, гад, гнал меня ветром к водоему с лилиями, — послышался ровный голос Колесникова. — Теперь понятно, чего он хотел. Ему, понимаешь, надо было, чтобы я заглянул в этот водоем и увидел какую-нибудь чертовню вместо своего отражения. Это он называл второй стадией экспериментов.

— Но ты же не пошел к водоему с лилиями.

— Да, упирался изо всех сил. Хотя ничего еще не понимал. Но я делал все наперекор Бельчке.

— По-твоему, он уже тогда добавлял этот ЛСД в ядовитое зелье?

— Выполняя в точности инструкции наставниц своих, ведьм нюрнбергских. Одна резеда была все же слабовата, не оказывала, надо думать, нужного действия. Бельчке пишет в тетради о злаке, распространенном в Европе. И заметь, галлюцинации разноцветные! Нет, совпадение полное.

Он торопливо закурил новую сигарету.

Уже все сине было вокруг. Сильнее запахли флоксы и лаванда в палисаднике.

— А как тебе сейчас запах цветов? Ничего?

— Сейчас-то, уже ничего. А несколько лет было какое-то, не скажу, отвращение, а тревожное недоверие к цветам. Потом приобвык помаленьку. Но резеду не переношу. Вот тебе еще одно странное военное увечье.

Длинная пауза. Колесников продолжал:

— И ведь откуда, подумай, корни тянутся! Из средних веков! Недаром нацисты с таким благоговением относились к средневековью. И яды психические оттуда же полезли, из этой ямищи черной. Перекличка нюрнбергских ведьм и толстяка профессора Бельчке! И видишь, он оказался способным учеником.

— Но ты все о Бельчке об одном…

— Ну, не Бельчке — он, Бельчке — они! Для меня все они — Бельчке, эти новейшие колдуны-отравители, толстяки со стеклянными глазами, желающие вогнать нас в безумие!

— Волнуешься, Тезка.

— Да нет. Решение мною уже принято. Что же тут волноваться?

Он швырнул окурок наземь и придавил его каблуком.

— Прохладно становится. Пошли в дом!

Колесников выставил на стол чайные стаканы, хлебницу, сахарницу, банку с вареньем. Потом он отправился на кухню за чайником, который терпеливо пофыркивал на конфорке, — как поезд под парами. И вся эта мирная картина показалась неправдоподобной бывшему командиру разведчиков — после недавнего разговора о Бельчке, об ЛСД и о нюрнбергских ведьмах…

— Считай, Батя: призвал меня ныне из запаса! — сказал Колесников, вернувшись. — Ты ведь в больших чинах… — Гость сделал протестующий жест. — В больших, в больших, не скромничай! Так будешь проездом в Москве, напомни кому надо обо мне. Похлопочи, а? Объясни там, что есть, мол, в Медногорске человек полезный и нужный — можно сказать, с самим Бельчке был на короткой ноге, чуть от него капитуляцию не принял. И никак не согласен он, человек этот, заниматься только рыбалкой!

Бывший командир разведчиков с удовольствием посмотрел на своего друга. Лицо Колесникова раскраснелось, глаза блестели. Сейчас белые усы и брови выглядели, как наклеенные, а седую шевелюру можно было принять за парик.

— Ну, а что Нина Ивановна скажет на это?

— Нинушка? Так она же умница у меня. И любит. Значит, поймет! Она, знаешь, хитростями всякими меня опутывала. Хотела заслонить, прикрыть собой от всего опасного и злого на свете. Ну, хитрости-то у нее прозрачные. Разве старого разведчика так запросто опутаешь? Но до поры, до времени, конечно, прикидываюсь дурнем. Жалею ее, Батя…

Он встал, прошелся по комнате.

— Пишут, преодолен в авиации звуковой барьер, сверхзвуковой! А почему никогда не напишут о психическом барьере, который был преодолен нами во время войны? Говорю не только о фронтовиках, но и о гражданском населении, главным образом о гражданском. Бомбежки эти, голод, холод, похоронки! Диву даешься, когда вспомнишь, сколько же сил душевных понадобилось человеку, чтобы выстоять! И есть ли, Батя, вообще предел этих душевных сил?

Бывший командир разведчиков неторопливо, как всегда размял пальцами кончик сигареты, скользнул взглядом по Колесникову, закурил, помолчал.

— По-моему, Тезка, предела нет! — сказал он, подумав…

Будапешт — Вена — Москва

Юрий ПЛАТОНОВ БОМБА

Рисунок Н. ГРИШИНА

Этот рассказ — о солдатах, пришедших на смену тем, кто двадцать пять лет назад принес стране великую победу.

Еще и по сей день то там, то здесь находят на нашей земле зловещие осколки войны — вражеские снаряды или бомбы, по какой-то причине неразорвавшиеся и затаившие свою смертельную опасность до мирных дней. Обезвреживание их — дело современных саперов.

…Для младшего лейтенанта Ивана Крюка, командира взвода пиротехников, в этой истории не было бы, в общем, ничего особенного. Он обезвредил уже более семисот зловещих «находок», и бомба, обнаруженная недавно в украинском городе Сарны, была лишь очередной на счету молодого офицера и его подразделения. Но в этот раз все было совсем не так, как обычно. Огромная фугасная авиабомба была оснащена устройством, которое должно было подорвать ее при малейшем прикосновении к запалу. Для обезвреживания не годилось ни одно из обычных средств…