Искатель. 1970. Выпуск №5

— Ах, это совсем не то. Мужчины, они ужасно несамостоятельные. Петя особенно. За ним нужен такой уход.

— За ним хороший уход.

— Ах, я знаю, знаю. Я вам безумно благодарна, дорогая. И… если разрешите. Дико между нами.

Нинель Даниловна вынула из кармашка небольшую коробочку и придвинула ее через стол к Наташе.

— Посмотрите. Если вам понравится, я буду безумно счастлива.

Наташа машинально открыла коробочку. На черном бархате там сверкало колечко с маленьким бриллиантом.

— Вы с ума сошли!

Она хотела оттолкнуть коробочку, но Нинель Даниловна поспешно удержала ее руку.

— Ах, я вас умоляю, дорогая. Это же так естественно. Ведь я не взятку же вам даю? И ничего от вас не прошу. Это благодарность. За отношение. Только и всего. Поверьте, все так делают. Буквально все. И никто не обижается. Потому что это от всего сердца. Поверьте, дорогая.

— Мне не нужна такая благодарность, Нинель Даниловна.

— То есть как не нужна? Вы такая молодая, такая прелестная. Это колечко вам безумно пойдет. К любому платью, к любой прическе, имейте в виду. Кстати, у меня есть одна женщина. Она приносит очень милые вещицы. Вас не интересует?

При других обстоятельствах Наташа, наверное, заинтересовалась бы. Но сейчас ее переполняло отвращение.

— Нет, Нинель Даниловна, это меня не интересует. И колечко тоже. Спрячьте, пожалуйста, — она решительно отодвинула от себя коробочку. — Если вы пришли только за этим…

— Нет, нет. Хотя вы меня безумно огорчили. Я ведь так к вам расположена, — Нинель Даниловна погасила сигарету и осторожно поправила мизинцем свои длинные черные ресницы. — Я хотела вас попросить, дорогая. Ко мне приехал родственник. Двоюродный брат из Ташкента. Завтра уезжает обратно. Ему так хотелось бы проведать Петю. Умоляю, устройте. Никто не будет знать, клянусь. Хоть на одну минуту.

— Я вам говорила, Нинель Даниловна, что это невозможно.

— Но вы же врач, дорогая, вы же знаете, как это важно для больного. Он лежит у вас уже три месяца. И ни разу… ни разу… — она всхлипнула и осторожно сняла с глаз слезинку. — Это так жестоко.

Наташа почувствовала неловкость. Ей и в самом деле было жалко Семенова: он долго и тяжело болел. Отравление было на редкость сильным, дало — осложнения на печень, на кишечник. И его действительно все время никто не навещал. Так что тревога этой женщины в конце концов вполне понятна. Она сестра. А тут еще приехал двоюродный брат. Да, но он же видел Семенова? Тот, оказывается, даже встречал его на вокзале. Значит, Семенова туда привезли, нарочно привезли… Нет, ничего невозможно было понять.

И Наташа неуверенно спросила:

— А ваш двоюродный брат… он разве не видел Семенова?

Нинель Даниловна перестала плакать и бросила на Наташу настороженный взгляд.

— Что вы, дорогая! Как он мог его видеть? Я вас умоляю, пусть они повидаются. В любое время, на одну минуту. Клянусь, об этом никто не узнает. Петя ведь уже встает, выходит.

«Откуда она это знает?» — мелькнуло в голове у Наташи.

— Вы меня простите, — вздохнув, сказала она. — Но я просто не могу разрешить свидание. Не могу.

Нинель Даниловна снова заплакала.

Наташе стало ее жалко. «Может быть, все-таки разрешить? — подумала она. — Ну, не брату, так ей самой. Но для этого надо позвонить Александру Матвеевичу. Разрешить может только он». Наташа невольно взглянула на свои часики. Половина десятого. «Хорошо, если к утру управимся», — вспомнила она. Наташу вдруг охватила тревога, безотчетная, непонятная, в которой она даже боялась разобраться. Да, она, пожалуй, позвонит, еще не поздно. И… и там, конечно, ничего не случилось. С чего это она взяла?

— Хорошо, Нинель Даниловна, — сказала Наташа. — Я постараюсь. Позвоните мне завтра утром.

— Боже мой, как я вам благодарна! — всплеснула руками та, комкая мокрый носовой платок. — Вы даже не знаете, какой вы ангел! Все будет дико между нами, клянусь.

Уходя, она попыталась забыть коробочку с кольцом на столе, возле сахарницы. Но Наташа решительно вложила коробочку ей в руку, и Нинель Даниловна побоялась настаивать.

Уже в передней она вдруг заметила висевшее на вешалке пальто дочери.

— Боже мой, Валечка у вас?

— Да. Она заснула, и давайте ее лучше не будить, — твердо сказала Наташа. — Она очень на вас обижена и хочет уехать к отцу.

— Глупая девочка! — вспыхнула Нинель Даниловна. — Ах, это такой трудный возраст! Вы еще узнаете, дорогая.

— Как раз тут дело не в возрасте, — покачала головой Наташа. — Я бы на вашем месте постаралась ее понять.

— Ах, с ней стало просто невозможно! Она на каждом шагу грубит и убегает из дому. Я измучилась, у меня не хватает сил воевать с ней. В конце концов пусть едет. Может быть, там ей будет лучше. И бога ради, извините, дорогая. Мы столько причиняем вам хлопот, и я и она.

Нинель Даниловна обворожительно улыбнулась и попыталась чмокнуть Наташу в щеку, но Наташа уклонилась.

«Какая она жестокая», — подумала Наташа, закрывая за Нинель Даниловной дверь.

Она заглянула в комнату. Валя спала. В своей кроватке посапывал Вовка.

Наташа перенесла телефон в кухню и с бьющимся сердцем набрала 02.